В плену у сказки

Авторское предупреждение читателю

Меня вдохновила на эту повесть Волшебная страна Александра Волкова и Сергея Сухинова, а также «Квест по заказу или Осторожнее с желаниями!» А.С.Фирсова. Всё начиналось, как порнографический вариант произведения Алексея Фирсова, однако сюжет так сильно был изменён, что мою повесть можно с небольшой натяжкой считать самостоятельным произведением.
Присутствует русский матерный. Трэш, угар и содомия в ассортименте. Строго 18+. Категорически не рекомендуется воцерковлённым читателям, впечатлительным людям и беременным женщинам!

Пролог

Наш с Толей мотодельтаплан влетел в туман, и сразу же всё пошло наперекосяк. Толя громко материл альтиметр, который показывал, что мы быстро поднимаемся, хотя по ощущениям мы падали, и закашлявший двигатель. Рама тряслась, упруго гудела ткань крыла. Через минуту, показавшуюся вечностью, двигатель встал, а болтанка усилилась. Тихо пикал высотометр, пристёгнутый к бедру Толика. Я молчал, вцепившись в ручки, приваренные по бокам мототележки.
В Толю Смурова я верил и как в человека, и как в пилота. Мы были друзьями почти два года, и полтора из них я неоднократно ездил к нему в гости, в деревню, где мы много летали на мотодельтаплане, купленном в складчину. Я работал инженером, и серые будни требовали после себя чего-то яркого, смелого. Того, чего нет в повседневной жизни. Дельтаплан с мотором стал для меня такой отдушиной в жизни. Полёты неизменно дарили мне очень яркие эмоции. Чего только у нас не было: полёты ночью с посадкой на неосвещенном поле; полёты в жуткую термическую болтанку, когда мотодельтаплан кидает из стороны в сторону; полёты в плотной облачности, которая рассеивается лишь на высоте 300-350 метров от земли, и тогда открывается необычайно красивый, сказочный вид – внизу всё хмурое и серое как мокрая вата, а там наверху – всё голубое и розовое.
Старый мотоциклетный мотор глох часто. Иногда мы не могли верно оценить запас бензина, иногда виноват был перегрев. Один раз оборвался тросик газа. Крепкие руки и чутьё Толика неизменно выручали нас. Но не в этот раз.
Как будто две гигантские ладони схватили сверхлёгкий аппарат и начали выкручивать как мокрое бельё. Затрещала рама, забился оторвавшийся с одного угла кусок ткани. Нас закрутило вокруг вертикальной оси.
- А-а-а! Бля-я-я!.. – заорал я от страха, превысившего свой обычный порог.
В глазах потемнело, в ушах засвистело...

Глава 1. Попал!

Правда способствует прозрению, но не счастью.
==============================================
Очнулся я, лёжа левой щекой в тёплой грязи. Телу же было холодно. С чмоканьем выдрав из почвы тело и встав на четвереньки, я ошалело осмотрелся. Впереди был зелёный луг. Трава выше пояса, много каких-то белых и жёлтых цветов. Стрекочут кузнечики, порхают редкие бабочки, проносятся какие-то крылатые жуки.
Я потряс головой и встал на ноги. Сверху пригревало. Подняв голову, солнышка не увидел. Голубизна неба выцветала ближе к зениту и превращалась в светящуюся белёсую дымку, окружённую несколькими гало.
Метрах в ста впереди вставала стена смешанного леса, который в нескольких километрах дальше начинал карабкаться на крутые сопки, переходящие в горы. На самых дальних вершинах, смутно голубеющих через дымку, виднелись снега и льды. Вообще, с перспективой что-то было сильно не так, но я списал это на последствия падения, контузии и переохлаждения. Да и какие нахрен горы на Северо-Западе России?!.
Оглянувшись, я обнаружил быстротекущую речку шириной около пяти метров. В ней-то тело и задубело от холода. Лязгая зубами, я избавился от мокрой одежды, напился и умылся. Потом справил малую нужду прямо с берега в воду. Сев на берегу, рядом с густыми зарослями ивняка, пригорюнился. От пережитого и проникшего, казалось, до костей холода, меня по-прежнему колотила дрожь.
Как я тут оказался? И где это «тут»? Где Толя?
Брезентовая куртка оказалась немного порвана, паспорт с вложенной внутрь банковской картой и дешёвый мобильный телефон во внутреннем кармане уцелели, но намокший телефон ожидаемо не работал. Фланелевая рубашка с длинным рукавом осталась без пары пуговиц. С правой ноги кроссовок оказался потерян. Унесло течением?
Трусы с картинкой улыбающегося банана и надписью «Жирафа в тумбочке не спрячешь!», носки и рубашка, будучи развешенными на кустах, высохли быстро. Впрочем, носки не нужны.
«Пойду босиком, - решил я, надевая трусы и рубашку. – Надо найти дорогу и добраться до деревни, а потом договориться с местными, чтоб в город отвезли. Хорошо, что паспорт с собой…»
Завернув в недосохшую куртку джинсы и кроссовок, я перешёл речку и отправился в сторону строго противоположную горам. Босиком поначалу идти было даже приятно, трава вдоль реки мелкая, мягкая. За два часа пути вначале по заросшему холмистому полю, а потом по редкому молодому леску, явно выросшему на месте гари, солнце в небе не сдвинулось ни на градус. Зато над деревьями показались какие-то тёмные массивные колонны с неровными верхушками.
«Скалы? Разрушенные здания?» – гадал я, тихо матерясь, когда босые ступни кололо растительностью или камешком. Ходить босиком на природе – утерянное городскими жителями искусство.
Ещё через час, за который я проголодался и прошёл не более 2-2,5 километров, молодой лесок сошёл на нет, и я оказался на краю обширной долины.
- Куда меня, нахуй, занесло?!. – завопил я не сдерживаясь.
Истерить было отчего.
Четыре массивные колонны, одна из которых стояла, сильно наклонившись, оказались обломанными стволами невозможно гигантских деревьев. Ещё больше таких стволов, льдисто поблёскивая сломами, лежали дальше, насколько хватало глаз. Дальние стволы терялись в дымке. Среди них пятнами выделялись жёлтые, оранжевые и красные кучи чего-то непонятного. Горизонт не был виден, но перспектива виделась, словно с высоты километров в двадцать. Рефракция?..
Забыв про голод и даже рот приоткрыв, я оторопело оглядывался. Возможно, какой-нибудь канадец или калифорниец, привыкший к секвойям, не впал бы в такую прострацию. А может и впал бы. Разве бывают секвойи высотой полкилометра и диаметром ствола в 40-50 метров?..
Захлопнув рот, я принял решение. Крутой склон с каменистыми промоинами оврагов, простирающийся влево и вправо насколько хватало глаз, справа был удачно перечёркнут одним из упавших гигантских стволов.
«Спущусь по нему».
Ствол упал в овраг, да так, что край склона оказался всего на метр выше края огромного цилиндра. Вблизи стали видны остатки обломанных веток, каждая толщиной с полувековой тополь. Сам ствол дерева вблизи на дерево и не походил. Просматривалась фактура шишковатой коры, но тёмно-серый цвет и льдистые отблески никак не ассоциировались с чем-то растительным.
Я аккуратно перелез со склона на ствол и утвердился на ногах. Уклон составлял градусов 10-15 (да, у меня близорукость и хреновый глазомер, поэтому я и не стал пилотом мотодельтаплана). Если бы не шишечки, то даже босые ноги поехали бы по этой скользкой коре, похожей на слюду.
Периодически попадались утолщения, из которых когда-то росли ветки. На сломах слюдяной блеск был интенсивнее. Я аккуратно переставлял ноги. Ещё не хватало подошвы распороть!
Спуск на 400 метров по длине и едва 40 по высоте занял более получаса. Самым трудным оказался финиш. Как я буду слезать с толстенного ствола на землю, я как-то не подумал. И только оказавшись на высоте девятиэтажного дома над невообразимо огромным пнём с торчащей щепой, я ощутил себя муравьём и приуныл. Пришлось надеть носки и джинсы, дважды прыгать и трижды скользить по сучьям ногами вперёд, используя куртку как тормоз. Последний «сучок» толщиной с телеграфный столб привёл меня на трёхметровую высоту. Внизу имелся холм с обычной зелёной травой неидентифицируемой породы сорняков. Скрипели вездесущие кузнечики, в заветерье гиганских стволов здорово припекало. Я и так от напряжения был весь мокрый от пота. Здесь меня и предали уставшие руки. Соскользнув с «сучка» боком, я неудачно упал, отбив левый локоть, рёбра и немного подвернув ступню. Под тонким слоем травы и дёрна оказалось что-то каменной твёрдости!
Матерясь, я осторожно сел и вытянул левую ногу. Даже не вывих, просто потянул. Локтю повезло меньше, он сильно болел. Одному или двум рёбрам повезло ещё меньше. Вдыхать глубоко было весьма неприятно. Возможен перелом.
Боль перевела всё происходящее со мной из области реальности в область метафизическую. Слишком много странностей вокруг. Может, я умер? Разбился на дельтаплане, а мозг сейчас рождает последнюю фантасмагорию… Ну, в самом деле! Не могла же турбулентность унести меня к Уральским или Карпатским горам, до которых от новгородской глубинки больше 1200 километров. Отсутствие людей и вообще следов цивилизации. Словно приклеенное к небу странное солнце с несколькими бледными бесцветными радугами. Рефракция эта ещё!..
Поборов приступ паники, я с кряхтением обул единственный кроссовок и поднялся. Умер, не умер, а надо идти.
При неподвижном солнце, отсутствии часов и общем состоянии, я не мог бы сказать сколько скитался, огибая огромные мёртвые стволы, ветви и кучи цветного кирпича. Да-да, цветные пятна, виденные мною издалека, оказались цветным кирпичом, по виду силикатным. Ещё одна загадка…

Поначалу я оглядывался, убеждаясь, что крутой склон долины точно за спиной. Но спустя какое-то время склон скрылся из вида. Зато стали попадаться обычные деревья. Осины, ольха, сосенки, лещина… Яблоня! Сглотнув густую слюну, я поспешил к невысокому деревцу с парой дюжин красновато-зелёных плодов. Неспелые?.. Мне было плевать. Притаившийся голод начал драть нутро голодным зверем.
Яблоки оказались сочными, не порчеными, с тонкой кожицей, но слегка незрелыми. Точнее покрасневший верх всех плодов был более менее, а сердцевина и «попка» - недозревшими. Несмотря на отупение и голод, незрелое я не жрал, просто срывал новые и новые яблоки. Набрал про запас, завязал в куртку и только тогда обратил внимание, что свет незыблемого солнца потускнел. Гало вокруг яркого пятна изменили положение.
Я вздохнул, пожал плечами и отправился дольше, пересиливая усталость. Похоже, ночь приближается, надо искать место для ночлега. Темнело быстрее, чем я привык в северных широтах. Уже в сумерках глаз зацепил бледно-голубое пятно в стороне от моего курса. Повернув к нему, я через пятьдесят шагов вышел к самодельной палатке из обвисшей и выцветшей парашютной ткани. Внутри лежал человеческий скелет в остатках какой-то униформы. Рядом перевёрнутый круглый котелок и винтовка. Вокруг всё заросло травой, а полог палатки – паутиной. Никто не посещал это место годы и годы. Поморщившись от боли в рёбрах, я вытащил скелет и котелок наружу. Под котелком оказался рыхлый пакет из многих слоёв вощёной бумаги. Парочка внушительных пауков недовольно убралась прочь. Надеюсь, они не ядовитые?.. Это была последняя мысль в этот длинный, трудный день.

***
Впервые за последние 5-6 лет спал как убитый. Ни вечный насморк, ни мочевой пузырь, ни боль в локте и рёбрах не могли разбудить меня. Проснулся на правом боку. Под головой куртка. Тело затекло, озябло. Днём по ощущениям было 23-24 градуса, ночью, видимо, меньше.
Сейчас солнце или то пятно, что его заменяло, снова заливало окрестности светом и теплом. На его фоне я увидел движущиеся в вышине крылатые силуэты. Птицы? Опорожнив разрывающийся мочевой пузырь, я нашёл недалеко низинку с бочажком и напился. Вернулся к палатке, съел пару яблок и занялся осмотром.
Носку на правой ноге практически пришла хана, исколотые и натёртые подошвы ног неприятно ныли. Носки я тут же поменял местами, обул левый кроссовок. Осмотрел локоть. Суставная сумка немного припухла, виднелся синяк, но если руку не сгибать до упора, то нормально. Левый бок… ух! Давно я так не бился. Если подумать, то за 53 года всего раз. Я тогда был шебутным пацаном, любил лазить повыше и прыгать подальше. За давностью лет подробности подзабылись, но теперешний случай явно был хуже. Гематома расплылась от сердца вниз на длину ладони и в подмышку. При глубоком вдохе простреливала боль. Надо срочно искать помощь!
От себя любимого перешёл к трофеям.
Ну, в скелетах я не разбираюсь. Кости и кости. Обрывки ткани и сгнившая кожа поясного ремня и какой-то обуви лишь подтвердила первое впечатление об униформе. Треугольная пряжка с Г-образным зацепом внутри была, похоже, сделана из бронзы и имела отлитое выпуклое изображение орла с растопыренными под прямым углом крыльями. Мне изображение напомнило таковое в Римской империи. Уж не помню, Первой или Второй. Кстати, подобное изображение оказалось и на дне закопчённого железного котелка. Только здесь оно было выдавлено. Изнутри котелок сильно заржавел.
Самодельный пакет из толстой вощёной бумаги содержал внутри… я назвал это сухофруктом. Ссохшийся до деревянной твёрдости круглый предмет, похожий на большую изюмину, был размером с младенческий кулачок. Пальцами или зубами с ним ничего нельзя было сделать. Надо размачивать… А надо ли? Я уже собирался выбросить неизвестно сколько пролежавшую еду, но понюхав сухофрукт, передумал. Сморщенную поверхность не тронула плесень и пахла она сухим зелёным чаем. Вероятно, полезная вещь. Не откладывая на потом, я кое-как набрал котелком в бочажке где-то литр мутной воды и положил сухофрукт внутрь.
Самым интересным оказалась винтовка. Выглядела она как длинноствольный револьвер калибра 9-10 миллиметров с деревянным прикладом. Когда-то на антабках крепился кожаный ремень, но его тоже не пощадили плесневые грибки и время. В большой барабан влезало 8 патронов с тупоносыми пулями. Четыре и сейчас были в нём. Гильзы латунные, судя по виду. Ну, или стальные, плакированные латунью. Тут уж я не сильно разбираюсь. Кольцевое воспламенение. Предохранителя никакого не было. Я покрутил барабан рукой, попробовал взвести курок. Дёрнул спусковой крючок, убедившись, что текущая камора пуста. Выдвинув блокирующий стержень под стволом (не знаю, как он называется правильно), откинул барабан, посмотрел в ствол. Никаких нарезов! Оружие оказалось гладкоствольным.

Бесславно умерший тут неизвестный военный до последнего следил за оружием, пользовался им, чистил. Приклад, явно чем-то пропитанный, не сгнил, непростая сталь потемнела, но мелкие пятнышки ржавчины вряд ли повлияют на бой. Повезло, что винтовка лежала в сухости.
С левой стороны на стволе я обнаружил выдавленный длинный номер, состоявший из нескольких латинских цифр и букв. Далее следовала надпись: «Lэ Imperiэll armat». Именно так, с кириллической буквой «э» в двух словах!
Чтобы побороть диссонанс, возникший в мозгах, я привёл винтовку в состояние для стрельбы, прицелился в ствол толстенькой осины и произвёл выстрел. Грохнуло знатно! Отдача болезненно отозвалась не только в правом плече, куда я упёр приклад, но и в локте левой руки, про который я почти забыл. Пуля только чиркнула по дереву, а до него всего-то метров двенадцать. Барабан автоматически провернулся. Работает как часы! Ну, как оставить такую игрушку?
Обшарив невеликую палатку и окрестности, обнаружил только кучку жести, бывшую когда-то банками. Больше ни-че-го!
Я съел два яблока и решительно встал с травы.
- Покойся с миром, брат по несчастью, - сказал я костям. Подумав, добавил: - Или сестра… В общем, покойся!
Я сунул в карман куртки последнее яблоко. Прихватив левой рукой котелок с сухофруктом, а правой – винтовку, я решительно направился к ближайшему просвету среди парочки гигантских серых колод. Они, собственно, оказались не такими уж и гигантскими по сравнения с встреченными вчера и, к тому же, предпоследними. За ними стояло несколько засохших всего-то стометровых стволов с неопавшими ветками и кучками кирпичей под ними. Видимо, эти самые молодые супердеревья засохли последними и не так давно. В голову закралась сюрреалистичная мысль, что аккуратные и одинаковые, будто с завода, кирпичи когда-то были листьями этих гигантов.
Через час ковыляния через становившийся всё более нормальным смешанный лес, я неожиданно оказался на дороге. Смена обстановки была такой внезапной, что я по инерции сделал три шага почти поперёк дороги, вымощенной оранжевым кирпичом. Отдыхая, я машинально пересчитал количество рядов, уложенных плашмя кирпичей. 15 рядов. По обоим краям неширокой дороги имелось ещё по два ряда кирпичей, вбитым торцом и торчащим на несколько сантиметров над основным дорожным полотном. Это не спасло дорогу от замусоривания. Ведь, как известно, чисто не там, где не мусорят, а там, где регулярно и тщательно убирают. Тут явно никто не убирался пару десятков лет. Почти вся дорога была засыпана спрессованной старой листвой и почвой с растущей травой и побегами деревьев. Природа отвоёвывала построенное человеком.
Дорога уходила в обе стороны, но справа был лес, из которого я вышел, а дальше слева виднелся просвет. Я пошёл туда и, отмахав ещё час, вышел к ручью. Дорога из кирпича тут прерывалась. Здесь когда-то лежали брёвна, судя по следам в почве, но теперь их не было. Неширокий, в два шага ручей оказался, зато, глубоким. Я умылся, напился впрок и набрал чистой воды в котелок. Сухофрукт отмок. Тут же на бережке я съел яблоко и попробовал странную еду. Первое впечатление, что откусил шкуру грейпфрута. Блин, да это и есть шкура! С помощью острого камешка и пальцев кое-как счистил сморщенную и всё ещё твёрдую шкурку. Внутри оказалась фиолетовая, почти чёрная мякоть с двумя крупными семечками, напоминающими формой каплевидную женскую грудь. Ну, мякоть это сильно сказано. Терпкие ссохшиеся волокна едва отрывалась зубами и действительно имели преобладающий вкус простого зелёного чая с ноткой дыни. Их приходилось долго мусолить во рту и запивать водой.
Нашедшаяся дорога и сытость вселили надежду на скорую встречу с людьми. Среди редких деревьев и ещё более редкий подлесок виднелись холмы и болотистые распадки, в которых скрывалась бледно-оранжевая лента дороги.
- Верным путём идёшь, товарищ, - пробормотал я и пошёл дальше. На ходу доедал сухофрукт. Казалось мне или нет, но с каждым десятком шагов я шёл всё бодрее.
Через какое-то время, показавшееся мне часами, я так и не встретил ни человека, ни животного. Видел чёрную ворону мельком и двух дерущихся у дороги воробьёв, которые тут же удрали. В какой-то момент я остановился и содрал с необутой ноги превратившийся в лохмотья носок. Подняв голову, я обнаружил справа у дороги завалившуюся изгородь из жердей и странный цилиндрический дом с островерхой крышей за ней, окружённый высокой травой.
«Цивилизация!»
Я поставил котелок у дороги, взял винтовку наизготовку и отправился на разведку. Дом без двери, приподнятый над почвой на коротких сваях, был заброшен не так давно. Две ступеньки и крылечко ещё не сгнили. Внутрь намело ветром листьев, но единственное круглое окошко в четыре моих ладони размером, заделанное, видимо, пластинкой слюды или очень хреновым стеклом, было целым. Внутри уцелела также маленькая печь с железной плитой для готовки, а больше ничего и не было. Ни мебели, ни посуды, ни игрушек, ни книг… Стены и пол были из голубой глины. На стенах глина потрескалась, у входа её едва тронула плесень. В таком тёплом и сыром климате я бы сказал, что люди ушли отсюда не далее пары лет назад. Пригнувшись, я вышел наружу, подобрал котелок и, приободрённый, медленно пошёл дальше.
Прежде, чем я услышал тюканье топора, я минул ещё три заброшенных домишки. Здесь деревня как раз уходила прочь от дороги и имелась узкая, но хоженая тропинка. Я пошёл по ней и через пару минут и несколько заброшенных домов без дверей вышел к небольшому холму, целой изгороди и домику с дверью. Этот домик сиял свежей голубой краской на досках крыши и других деревянных частях, стекло в круглом оконце блестело. Дворик за изгородью был ухожен: тропинка до крыльца чиста, трава скошена или сжата, под окном разбита круглая клумба с красивыми цветами. Хозяева следили за своим имуществом. Уютно пахнуло дымком и сдобой.
Я прошёл в открытую калиточку, пересёк двор, обошёл дом и остановился как вкопанный. На заднем дворе вполоборота ко мне стояла над колодой с топором в руках… девочка? Ну, селянка точно. Грязно-белого цвета рубаха с закатанными рукавами, синий сарафан длиной чуть ниже колена, на ногах – кожаные сандалии грубой работы. Каштановые волосы заплетены в две толстенькие косички до плеч. В профиль миленькая: курносый носик пуговкой, приоткрытые алые губки, здоровый румянец на щеках и длинные ресницы. Рост 110-115 сантиметров. Лет десять, не больше!

Засмотревшись, я не успел дать о себе знать. Девочка почувствовала что-то и резко развернулась.
- Ты что здесь делаешь, керр?
Мелодичный голосок. Спокойные глаза такого пронзительно-зелёного цвета, какого я в жизни не встречал. Лицо анфас интересное. Я не антрополог или физиономист, но селянка точно не имела славянских корней. Всякого намешано, но только не наше. Лоб и брови такие у балтов. Переносица вогнутая настолько, что её будто и нет вовсе. Разрез глаз горизонтальный, форма восточная, они широко расставлены. Размер глазных яблок кажется больше из-за того, что лицо миниатюрное. Не Алита какая-нибудь, прости господи, но близко… Нижняя часть лица, челюсть, рот и подбородок напомнили актрису Сандру Буллок в молодости. Верхняя губа была интересная. Края имели валики, загибающиеся внутрь, что визуально укорачивало длину губы. Шея изящная, жилистая. На правое запястье и ладонь намотана полоса ткани, чтобы не натирать ладонь рукоятью топора. Инструмент держит уверенно.
- Ты немой, керр? Что молчишь?
Вот это «керр», который мне послышался как «кхерь», заставил меня рявкнуть:
- Какой я тебе кхерь?!. Ты что обзываешься, малявка?!
Девочка хмурясь, подошла поближе и, приподняв правую руку с топором, подбоченилась.
- Я взрослая женщина! А ты керр и есть, вон какой дылда.
Я немного опешил. Ишь какая храбрая! Хотел спросить, где её родители, но с пяти шагов даже с моим зрением разглядел небольшие морщинки в уголках глаз, на шее, вены на тонких жилистых руках, явно привычных к физическому труду. На груди сарафан селянки оттопыривался немалыми полукруглыми выпуклостями.
«Да ей минимум двадцать лет», - решил я, а вслух сказал:
- Извини меня. Явно возникло недопонимание. Меня зовут Стас, и я чужой здесь.
- Зовут животных, - буркнула миниатюрная женщина. – У людей имена. Моё имя Муниза.
- Очень приятно, Муниза! – Я сделал медленный шаг навстречу. – Не скажешь, как называется эта деревня?
- Почему тебе приятно, Стас? – огорошила меня вопросом селянка. Причём моё имя она с явным трудом выговорила как «Шташ».
- Э-э… ну, в моей стране так принято говорить при знакомстве.
- Всякое я про вашу Керрландию слышала… ну да ладно. Ты в деревне Понда Голубой страны, ке... э-э, Стас. Сыт ли ты?
- Утром съел пару яблок, так что… не откажусь от угощения.
Словно поняв, о чём идёт речь, желудок издал душераздирающее урчание.
Женщина-девочка хмыкнула, воткнула топор в колоду и махнула рукой:
- Пошли в дом.
Шагая следом за хозяйкой, я всё ещё офигевал. Взрослая женщина ростом чуть выше моего пупка! И не лилипутка, нет. Лилипуток я видел в интернете и в кино. Обычно лилипуты-люди с большими головами и бесформенными туловищами, с короткими искривленными руками и ногами. Уродливые пальцы, нависающие лбы… Муниза же была вполне пропорционально сложена. Да что там – просто секси!
Чтобы войти в домик, сначала требовалось подняться по ступеням на крыльцо под козырьком, а потом, согнувшись, протиснуться в дверь, открывающуюся наружу.
- Ты один пришёл, Стас? – спросила женщина, входя в дом и разворачиваясь ко мне.
Я как раз наклонился, чтобы войти в низкий дверной проём и носом едва не упёрся в её грудь. Муниза смотрела на меня с улыбкой, вполне дружелюбно. Теперь она уже не казалась девочкой. Просто молодая женщина каким-то волшебным образом уменьшенная в два раза.
- Я один, да.
- А это что? – она указала на винтовку.
- Оружие.
- Оружие это меч, копьё или топор, - заявила женщина безапелляционно. – Или это что-то магическое?
«Блин, мы по-русски оба говорим, но нифига друг друга не понимаем!»
- Можно сказать, что магическое. Это оружие может убить на расстоянии громом и огнём.
Муниза нахмурилась.
- Я слышала про такое оружие от отца. Его применили всего один раз в битве за Саффир. Но оно было большое и тяжёлое. Требовались колёса, чтобы его перемещать… Как же оно называлось?.. Стас, а ты точно пришёл из Керрландии, а не из-за Кругосветных гор?
- Ты живешь одна, Муниза? – сменил я тему.
- Уже давно. Как муж умер... пять лет прошло.
- О! – удивился я. – А дети есть?
- Нет, - спокойно ответила женщина.
- Сколько же тебе лет? – задал я животрепещущий вопрос.
- Тридцать шесть, а что?
- Ничего такого… Просто я подумал при встрече, что тебе десять...
Муниза звонко рассмеялась.
- Оставь своё оружие у двери, вытри ноги и проходи, Стас! Будем обедать.
Чистенький плетёный из камыша коврик лежал у двери. Я вытер ноги, вдруг застыдившись отсутствия одного кроссовка и грязной босой ноги. Быстро снял левый кроссовок, потрёпанный грязный носок запихал в него.
В домике оказалось прохладно, несмотря на жару снаружи. Этому, видимо, способствовал глиняный пол. Перегородка, сплетенная из толстых ивовых прутов, делила круглую комнату на две части. В той части, где я стоял, находился низкий столик с двумя маленькими круглыми табуретками, небольшой сундук у стены, очаг с кучкой дров рядом и несколько глиняных горшков подле него. Дверной проём, ведущий в соседнюю часть комнаты круглого дома, был завешен куском плотной льняной по виду ткани с бледными полосами. Потолка и чердака соответственно в доме не было, и я легко мог здесь ходить, не наклоняя головы и не сгибая спину.
- Присядь, керр.
Муниза за руку потянула меня к столу и, потянув вниз, заставила сесть на табуретку.
- Мне так будет неудобно. Я лучше на пол…
- Ладно, подожди.
Хозяйка упорхнула за штору.
Ивовая перегородка была низкой, и я мог легко, просто подойдя вплотную, заглянуть через неё, но было как-то неудобно. Может, хозяйка пошла переодеться... Спальня у неё там, что ли?

Муниза принесла плотную подушку с каким-то растительным орнаментом и подала мне.
- Садись на неё, керр.
Подушка неожиданно оказалось весьма тугой, как будто внутри была накачанная резиновая камера от автомобильного колеса.
- Муниза, не зови меня керром. Я не из той страны пришёл.
- Хорошо… керр!
Как оказалось, керром меня называли из-за роста. На северо-западе, за городом Саффиром, в тысяче прищ, а может и в двух тысячах, есть страна Керрландия.
- Там все такие большие, как ты. И женщины, и мужчины, и дети!
- Ты хочешь сказать, что в твоей… Голубой стране все люди такого роста как ты?
- Ну да, разумеется! Все нормальные люди – нормального роста!
- Это я – нормального роста! – машинально возразил я.
Женщина захихикала.
- Муниза, почему ваша страна зовется «Голубой»?
- Потому что так принято.
- А другие деревни или города есть поблизости?
- Ты хочешь уйти, Стас?
«На вопрос – вопрос. Так я ни черта не узнаю!»
Я вздохнул и попробовал усесться поудобнее. Голубая страна, кукольный домик...
- Сколько жителей в вашей деревне?
- Гораздо меньше чем раньше.
- Это не ответ, милая, - укоризненно сказал я, глядя хозяйке в глаза.
- Ой, ты назвал меня милой!
- Ну, ты такая миленькая, что же странного, что я назвал тебя милой?
Муниза хихикнула и встала с табуретки.
«Итак, я либо умер, либо попал… в параллельный мир? В Шамбалу?.. А какая разница? Если попал, то можно ли выбраться отсюда назад, к себе домой, в Новгород? Вряд ли эта малявка мне поможет».
Пока я размышлял, Муниза принесла в маленьком ковшике из металла, похожего на олово, бордовый напиток.
- Что это?
- Это отвар ягод герсня.
- И что со мной будет после этого? – спросил я подозрительно.
- Это не яд, не бойся, - даже оскорбилась хозяйка. – Это вкусно!
Видя мои колебания, Муниза отхлебнула большой глоток.
Женщина стояла совсем рядом, и теперь мы оказались одного роста. Я пил сладко-кислый отвар мелкими глотками и разглядывал новую знакомую. Она улыбалась, демонстрируя белоснежные мелкие зубки, и открыто смотрела мне в глаза. От неё пахло какой-то травой и пóтом. А где пот, там и феромоны…
«Она странная, но красивая… Очень красивая, чего уж там!»
В штанах зашевелилось. Захотелось обнять малявку.
- Спасибо, Муниза. Ты очень красивая, - выпалил я.
- Я знаю, Стас.
Женщина убежала за перегородку и сразу вернулась с оловянным тазиком и широким полотенцем на шее. Кажется, такие называют рушниками. В тазике была вода.
- Нужно вымыть руки перед едой, - догадался я.
- Верно. У вас тоже есть такой обычай?
Я мыл руки и ждал, что хозяйка отправится или к очагу, или к какому-нибудь местному аналогу холодильника. Опять угадал. Хозяйка открыла неприметную дверку в стене, сняла с полки круглый металлический поднос и поставила на столик. Под тремя белыми кусками ткани находились три оловянные тарелки. Муниза сдёрнула ткань с центральной тарелки. Там оказались кусочки мяса в подливе, тушёные с овощами, среди которых я узнал только круглые ломтики огурцов. В двух других тарелочках оказался гарнир, что-то среднее между манной кашей и картофельным пюре. Ложек и вилок, также как салфеток на подносе не имелось. Пахло аппетитно, но, как и что с этим делать?
Муниза улыбнулась и, запустив пальчики в свой гарнир, отщипнула кусочек. Тонкие пальчики быстро раскатали кусочек массы в плоский кругляш. Взяв за край этот мини-блинчик, Муниза положила его на край миски с мясом. Через несколько секунд блинчик затвердел, и Муниза поймав им кусочек мяса, быстренько всё отправила в рот.
- Видишь, это так просто.
- Ага...
Я начал лепить блинчик из своего гарнира, но ни черта не выходило! Вместо блинчика получился неровный волнистый овал, который я засушил на горячем краю миски и, поокунав в соус, отправил в рот. Гарнир аппетитно похрустывал на зубах как сухарик и по вкусу напоминал хлеб, но вот только такими темпами можно есть до завтрашнего утра.
Муниза необидно засмеялась. Её смех звучал как колокольчик. Она тут же принялась вылеплять блинчики и для себя, и для незваного гостя. Несколько порций она скормила мне из рук. Глаза женщины блестели. Обед явно приносил ей большое удовольствие.
- Неужели у тебя нет ложек? Как же ты готовишь? – не выдержал я.
- Олово слишком мягкое для ложек. Железо дорогое и быстро ржавеет. Бронза ещё дороже, да и тяжела. Про редкий Грозовой металл и говорить нечего. Я пользуюсь деревянными лопатками при готовке.
- Но ведь можно выстрогать из дерева ложки! Ими удобнее есть.
- Ты сумеешь их сделать?
- Не знаю, не пробовал… - буркнул я.

***
Несмотря на небольшую порцию съеденного, я ощущал приятную тяжесть в животе. Собеседница располагала к себе, разговор тёк как-то сам собой, перескакивая с пятого на десятое, а я всё никак не мог вырулить его на важные для меня вещи. Выяснил только, что кроме четырёх основных стран, расположенных крестом по сторонам света (Голубая была на Востоке), в центре «креста», где сходятся дороги из оранжевого кирпича, есть центральное город-государство Саффир. Также узнал, что такое прищ – местная мера длины, равная тысяче стандартных мужских шагов.
«Мужики тут рулят. Патриархат, это правильно».
Муниза тоже задавала какие-то вопросы. Я отвечал честно, иногда переспрашивал или уточнял. Какой-то непонятный барьер в общении всё равно оставался. Словно мы оба были иностранцами, говорящими на чужом для обоих языке. К тому же, когда женщина начинала говорить быстро или тихо, то некоторые фонемы я слышал совсем неадекватно. Например «ть» превращалось в «ч», а «б» слышалось как «д». Ну и моё имя, произносимое, как Шташ, достало.
- Ты можешь произносить моё имя, как Иштван, - ввернул я по случаю.
Муниза попробовала и – да! – звучало отлично.
- Теперь пойдём на чистую половину, Иштван!
Женщина протянула ручку, и я последовал за нею на другую половину домика. Первым, что я там увидел, оказался утопленный в полу бассейн из голубой глины, величиной со стандартную ванну. Бассейн закрывался деревянной крышкой, к которой намертво была приделана низенькая лежанка. Экономия пространства по-японски! В дальнем конце комнаты у стены стоял невысокий платяной шкаф, рядом - низкий столик с зеркальцем и какими-то женскими штучками на нём. Под столиком лежала подушечка с растительным орнаментом.
- Раздевайся и полезай в бассейн, Иштван.
- Этого тоже требуют традиции?
- Это просто приятно!
Вода чистая-чистая, голубые блики медленно скользят по стенам. Свет из маленького окошка не столько освещает, сколько создаёт интимный полумрак.
«Почему бы и нет?»
Разделся до трусов и замешкался. Муниза стояла в метре от бассейна и с большим интересом меня разглядывала. Ну да, современный урбанизированный мужчина после расцвета сил. Лысеющий, полнеющий, похотливый и… трусливый.
- Так и будешь смотреть на меня? – недовольно спросил я.
- Таковы традиции, Иштван!
- Беда с вашими традициями! – искренне возмутился я и шагнул в бассейн.
- Эй! А… это?
Я покраснел. Блин! Взрослый мужик, который дважды был женат. Ясно же, к чему всё идёт. Я медленно стянул трусы, глядя наглой малявке в глаза. Она с непонятным выражением протянула:
- О-о-о!..
«Ну да, я волосатый очень. Или она на член смотрит?»
- Так ты присоединишься?
Вода приятная, освещающая, но не холодная или горячая. Градусов тридцать по ощущениям. И слабо пахла чем-то пряным, словно каким-то освежителем или гелем. Только сейчас я вспомнил про свой локоть и про гематому. Локоть совершенно не беспокоил. Дышал я легко, даже привычный и ненавистный насморк будто исчез. Гематома на боку была тёмно-жёлтой, словно прошло две недели. Давно забытое ощущение здоровья и куража охватило меня.
- Не пугайся, Иштван, сейчас приплывут тинки и очистят твою кожу, - вернул меня с небес на землю, точнее в воду, голосок хозяйки.
- Какие ещё тинки?!
Я вцепился в края бассейна, намереваясь выпрыгнуть из него.
- Ты же не трус? – спросила Муниза, сбрасывая сарафан.
- Деточка, не бери меня «на слабó»!
- Что значит «на слабо»? Ты, такой большой и сильный мне не доверяешь?
За несколько секунд женщина сняла сандалии и рубашку, под которой ничего не оказалось, и без всплеска, но быстро скользнула в бассейн на противоположном конце. Мелькнул гладкий, безволосый лобок, колыхнулись впечатляющие груди. Размер между вторым и третьим, но на такой миниатюрной фигурке они смотрелись бомбически.
Из воды теперь торчала только её головка. Обеими руками миниатюрная женщина приподняла волосы и откинула голову и косы на край бассейна. В ушах стали заметны давно зажившие проколы от серёжек.
- Да что за тинки такие, Муниза?!. Хоть на один вопрос ответь мне внятно!
- Ты такой дикий, Иштван, даже удивительно!
В этот момент я ощутил лёгкое щекотание в паху. Потом это ощущение начало распространяться выше и ниже по ногам.
- Щекотно...
- Да, тинки чистят твою кожу. Сиди тихо...
- А что если я шевельнусь? – с лёгкой опаской косясь на воду, уточнил я. – Они не залезут в…
- Ничего, если спугнешь – просто начнут заново.
«Фиш-пилинг», - дошло до меня. Хотел попробовать, но как-то стеснялся идти ради этого в СПА-салон. Да и есть ли у нас в Новгороде такая услуга? Это же какие-то особенные рыбки нужны…
Сквозь прозрачную воду, тем не менее, ничего не было видно. Либо эти тинки очень мелкие, либо полностью прозрачные. Ощущение щекотки оставило пах и поднялось выше, к груди.
- Опустись в воду по шею. Только медленно...
Я послушался, но при этом мои колени полностью вынырнули на поверхность. Кожа на них была розовая и гладкая, без единого волоска. Наклонив голову, я разглядел-таки снующие по груди мелкие, прозрачные тени.
- Я их вижу!
- Ещё несколько стуков и они закончат...
- Несколько стуков?
- Стуков сердца...
Через пару минут щекотка исчезла, и я выбрался из ванны, розовый, с кожей нежной как у младенца и без единого волоска на теле.
- Они меня побрили, твои тинки.
- Тебе не понравилось? – озаботилась Муниза.
- Ну почему же, прикольно!
- Что значит «прикольно»?
- Здóрово, забавно, и всё в таком роде...
- Иштван, какие у тебя интересные словечки... И сам ты очень интересный.
Муниза ловко и быстро укуталась в голубоватую тонкую простынку и подала мне такую же, достав её из недр шкафа. Вытерев торс и плечи, я обмотал простынку вокруг бёдер.
- Вернёмся к столу, - сказала Муниза.

Я уселся на подушку у стола, а Муниза достала из стенного шкафа глиняный кувшинчик. Она разлила почти прозрачную жидкость из него в две чашечки похожие на пиалы и спросила:
- Ночь или день?
- Я должен выбрать? Это ещё одна традиция?
- Традиция. Выбери, что велит тебе сердце.
- А если и то и другое?.. Или я не хочу сейчас выбирать?
- Так нельзя.
Зелёные глазищи серьёзные, как тут устоять? Я бросил взгляд в сторону окошка. Вечер, похоже, скоро. Интересно, где я буду спать? На лежанке Мунизы я и один не помещусь…
- Ночь, я выбираю ночь, Муниза.
Муниза тут же бросила в пиалы по тонкой тёмно-серой веточке.
«Откуда она их достала? Надо быть внимательнее!»
- Это что за гербарий?
С лёгким подозрением я наблюдал, как напиток в пиале становился буквально на глазах всё темнее и темнее.
- Пей.
- А ты?
Муниза поднесла пиалку к губам и быстро выпила всё полностью. Поставив её на поднос, она закрыла глаза, а ладони положила на свои бёдра.
Я покрутил пиалу в руке. Веточка исчезла полностью. Растворилась, похоже… Понюхал. Пахло уже как вино. Отхлебнул осторожно. Очень похоже на отличный портвейн!Выпил в два глотка всё до капли.
Хозяйка, сидящая напротив, глубоко дышала всей грудью и глаз не открывала. Лёгкая испарина выступила на её лбе, висках, на верхней губе. Мне же вспомнилось окончание старого анекдота: «…как девку не корми, а подпоить всё равно придётся».
С внутренним удовлетворением я понял, что напряжение последних двух суток ушло. Мне было наплевать на прошлую жизнь, на недавнюю аварию… даже на друга Колю! Я был полон сил и желания к красивой и желанной женщине, сидевшей напротив.
«Какая она всё-таки маленькая... Я же разорву ей там всё! – подумал я, ощущая мощный прилив крови внизу живота и всё растущее возбуждение. – Она мне дала что-то возбуждающее!»
Через пару минут я уже не мог сдерживать себя. Больше всего на свете я хотел обладать этой женщиной-малюткой, и не было силы способной меня остановить... Я вскочил на ноги, подхватил на руки затрепетавшую Мунизу и понёс её к низкой лежанке. Простыни полетели на пол...
Я исступлённо целовал прикрывшую глаза женщину. Ушко, щёки, шею, грудь, потом просто впился в её рот своими губами, правой рукой лаская её левую грудь. Она вначале слабо, как-то отстранённо, а потом резко начала отвечать на ласки. Зашарила ладонью у меня в паху, её неожиданно твёрдый язычок юрким зверьком заметался у меня во рту. Я никогда так не умел делать.
«Опытная. Хорошо!»
Проверив кончиками пальцев её гладкую вагину – потекла! – я сразу приладился головкой члена внутрь. Для Мунизы мой вполне средний для европейца член (14,5 сантиметров при эрекции) должен был восприниматься огромным. Он толщиной был с её запястье! Я подналёг. Женщина распахнула свои невозможно-зелёные глаза и упёрлась ладошками мне в грудь.
- Ах, нет! Я не могу… Это слишком… велико для меня. Он не поместится, я умру!
- Что за глупости! – прошептал я. – Сейчас растянется…
- Нет-нет-нет! Я боюсь! – Муниза начала вывинчиваться из-под меня. – Надо как-то по-другому…
Всё-таки я джентльмен. Наверное, поэтому и остался один в середине жизни. Женщины любят хулиганов и властных подонков. Хотелось учинять насилие, мять это маленькое тело, заставить его кричать и извиваться от боли подо мной! Вместо этого я послушно сполз на пол и встал на колени.
Муниза вскочила на ноги по другую сторону лежанки и глубоко задышала. Глаза её метались. У меня возникло ощущение, что она разрывается между желанием быть трахнутой и желанием убежать.
- Давай, я лягу на спину, а ты сверху попробуешь, - миролюбиво предложил я.
- Это ничего не изменит, Иштван! Твой уд слишком большой для меня.
- Больше смазки нужно. Давай сделаю тебе куни!
- Что… что такое «куни»?
«Притворяется? Соблазняла-соблазняла, а теперь заднюю включает?»
Я объяснил, избегая матерных слов.
- Ну, давай, - неуверенно-жеманно сказала Муниза, возлегая передо мной с широко раздвинутыми ногами.
«Сладкое» я люблю! С первой женой перепробовал всё, и больше всего ей нравился куннилингус с параллельным возбуждением ануса парой пальцев. При этом минет, зараза, так и не научилась хорошо делать. И после развода извращенцем остался-таки я!
Оценив мускулистую фигурку на пять баллов, я тактильно обследовал животик с крошечным пупочком, талию (могу без труда обхватить двумя ладонями!), «кошачье место»… Язык тем временем трудился над красивой пиздой (никаких вывернутых или отвисших малых губ или огромного клитора!), прихватывая пресловутый просак и сфинктер анального отверстия. Я усиленно пропихивал язык внутрь вагины, чмокал текущей сладкой смазкой, левой рукой теребил большой затвердевший сосок на груди женщины и уже собирался перейти к новой попытке проникновения, как Муниза вздумала кончить!
Напряглась, изогнулась, втянула живот, расслабилась и ещё раз, и ещё – по кругу. Тонко вскрикнула, забилась под моими руками, мотая головой. Ноги рефлекторно закинула на шею, заколотила твёрдой маленькой пяткой. Схватила меня ладошкой за ухо и впилась ноготками. Издала протяжный звук на одной ноте и резко расслабилась.
Ф-фух! Славно. Не плачет при оргазме, уже хорошо. Был у меня такой негативный опыт в жизни… Глядя на довольно жмурящуюся миниатюрную женщину, которая закинула прямую правую руку за голову, а левую изогнула, прижав изящную кисть к раскрасневшейся щеке, я испытал просто невероятный какой-то прилив счастья. Я уже и забыл, что такие чувства бывают!

Полюбовавшись секунд двадцать, я осторожно навис над Мунизой и попытался ввести член в положенное ему место.
- Нет-нет! – тут же вывернулась из-под меня женщина. – Я придумала кое-что другое.
- В рот?.. – предположил я простодушно.
- Фу, как это грубо! – сказала Муниза строго, сверкая зелёными глазищами. Даже не верилось, что буквально минуту назад она растекалась в моих руках податливым пластилином. – Не предлагай такого больше, Иштван!
Я хмыкнул, не скрывая разочарования.
- Я сожму твой уд бёдрами, так ты получишь удовлетворение. – Пояснила хозяйка. – Мне лечь на спину или встать козочкой?
Козочкой, конечно, заманчиво. Но мне больше хотелось посмотреть на её стопы. Поласкать пальчики на ногах, вдохнуть аромат. У женщины, которая постоянно носит кожаную обувь, стопы должны пахнуть сильно и возбуждающе. Со второй женой мы такое практиковали. Увы, не долго.
- Ложись на спину, недотрога, - решил я.
Муниза снова оказалась подо мной, развела немного ноги и тут же сомкнула бёдра, сжав член. Нижняя часть головки легко скользила по смазке и моим слюням, размазанным по лобку. Мошонка приятно шлёпала по миниатюрной промежности хозяйки. Бёдра оказались крепкими и, закрыв глаза, легко можно было представить себе, что трахаешь пизду… Но я так обманываться не стал. Вместо этого полностью выпрямил согнутые в коленях женские ножки, взял их за щиколотки, свёл вместе и, медленно двигая тазом, приступил к изучению ступней.
В интернете фут-фетишисты всех мастей повторяют как мантру взаимное расположение пальцев женских ног, не владея ни знаниями по физиологии, ни по биологии. Да, есть простые «лизунчики», которые ценят чисто вымытые стопы и готовы мусолить во рту пальцы до второго пришествия.
Я в женских стопах ценю женственность. Небольшой размер. Отсутствие вальгусных деформаций. Хороший продольный и поперечный подъём подчёркивает наличие хорошего здоровья. Мягкость форм обеспечивается достаточным количеством жировой ткани, а возбуждающий аромат – наличием правильного коктейля из феромонов в поте и выделений бревибактерий и эпидермальных стафилококков (тех же самых, что придают остроту и запах хорошим сырам).
У Мунизы всё это имелось. Несмотря на недавнюю очистку тинками, тонкий аромат и чуть солоноватый привкус кожи подошв её ножек 31-32 размера почти примирил меня с отсутствием нормального полового акта. Я целовал её короткие, плотно сжатые пальчики, посасывал их кончики и наблюдал за реакцией. Реакции, по сути, и не было. Малютка жмурила зелёные глазищи, левой ладонью гладила свою грудь, а пальчиками правой при моих толчках вперёд ловила залупу.
«В рот, значит, фу-фу-фу, это грубо, а задницу и ноги облизывать это, вроде как, и не грязно…»
Я бурно кончил. До этого самостоятельно «бодрил вялого» где-то неделю назад. А секса с женщиной у меня не было уже лет десять. Проститутки мне и даром не нужны, а остальным женщинам – я даром не нужен.
Муниза тут же выдернула свои ноги из моей хватки и принялась медленно размазывать потёки спермы по своему животу и груди. Выглядело это… по-блядски. Первый, самый сильный толчок выстрелил семенем ей на шею. Я же пристроился ей под левый бок и поцеловал в уголок рта.
Когда молчание стало неудобным, я спросил:
- Тебе хорошо, милая?
Женщина скосила на меня глаза и наполовину муркнула, наполовину фыркнула.
- Спасибо, Иштван. А теперь нам пора возвращаться к делам. Откинь лежанку, я ополоснусь в бассейне. После ты.
«Нам пора?.. Дела?»
Погрустневший член медленно съёживался.

***
Ночевал я неизменно на сеновале в сарае, что стоял на заднем дворе под деревом, похожем на липу. Хорошо, что в этом мире нет кровососущих насекомых!
Помимо прошлогоднего сена в сарае стояла маслобойка и ручная мельница для зерна, а также ночевала козочка Туя. Днём она паслась в разных местах, подчищая траву лучше любой газонокосилки. Ещё в хозяйстве Мунизы имелось два маленьких осла. Не молодых, а именно с приставкой «мини». Как и люди, животные в Голубой стране имели уменьшенные размеры. Ослы ночевали на улице, привязанные к дереву. Да ещё и задние ноги стреноживались. Один осёл не имел яиц, характер у него был относительно покладистый. Кастрировала его сама Муниза год назад. Его так и звали – Кастрат. Другой был шумный и наглый. Пробовал пару раз цапнуть меня зубами и получал неизменно кулаком по морде за это. Однажды вечером у нас с хозяйкой вышла какая-то заминка и ослов мы навязывали уже после захода солнца, при свете масляного фонаря. Так наглый экземпляр успел за пару минут свободы залезть на собрата как на самку и впердолить ему по самые яйца! При этом морда была такая… пофигистично-торжествующая. Это не описать словами, это надо видеть. Знал, гад, что кара последует. С животными Муниза не церемонилась. Хворостина и зуботычины постоянно. Но в этот раз она потрясла даже меня. Увидев такое безобразие, она молча поддёрнула сарафан и правой ногой со всей силы пробила ослу-гомосеку по мошонке! Тот издал жалобный стон-скулёж и просто повалился на бок.
- Ещё раз такое увижу, я тебе… яйца… отрежу!!! – яростно оскалившись, выпалила женщина.
Я хотел было рассмеяться, но такой выплеск негативных эмоций и скрюченный осёл, сучащий задними ногами от боли, заставил меня передумать. Моя мошонка поджалась, и я малодушно сделал вид, что ничего не произошло.
Дни пролетали незаметно. Я не помнил ни как просыпался, ни как завтракал, ни как обедал. Помнил, правда без подробностей, что работал. А работы в деревне всегда много. Принести воды из колодца для питья и готовки или из термального источника в пещерке внутри холма – для бассейна. Сбить козье молоко и слить в сырные формы. Поправить перильца, изгородь или заменить просевшую ступеньку, ведущую на крыльцо дома. Подмазать где-нибудь глиной, за которой сперва нужно сходить на ручей. Намолоть муки ручной мельницей. Насобирать или нарубить топлива для очага. Когда-то недалеко добывали бурый уголь на продажу и для кузницы, где обрабатывалось болотное железо. Им же топили печи, но «карман» быстро иссяк. Это и было основной причиной того, что деревню забросили. Теперь приходилось запрягать осла в двухколёсную тележку и полчаса топать до ближайшего старого леса. Там же я собирал ягоды кустарника герсня, похожие на гибрид морошки и ежевики.
Очухивался я вечером за столом, сидя на упругой подушке, разглядывал свои мозолистые ладони или полученные царапины и ссадины. Муниза доставала из-за шкафа раскладную ширму, расписанную яркими бабочками, ставила перед очагом. Оттуда приносила горячую еду. На вопросы о готовке неизменно следовал ответ:
- Мужчины не должны видеть, как готовится еда, мой Иштван. Иди, ополоснись.
Иногда вместо «ополоснись» следовал глагол «приляг». Но «прилягать» было чревато. Я просто засыпал от усталости и оставался без ужина. Да и в бассейне дремал, откинув голову на край.
Сама Муниза всегда была свеженькая, бодрая, словно и не суетилась по жаре в огороде или в поле. Положив широкополую шляпу, сплетенную из соломки на пол, она щебетала на всякие отвлечённые темы. Ну, про пшеницу там, наглых полевых мышей, с Королевой которых всё никак не получается наладить добрососедские отношения, про силки на кроликов, которых она называла стриками…
Мои вопросы на важные для меня темы женщина неизменно ловко парировала, игнорировала или отвечала так, что лучше и не спрашивал бы. Впрочем, после бассейна я всегда получал чистую и вроде бы даже отглаженную простыню, был сыт, одет в новую рубаху, сшитую Мунизой из отреза льняной ткани, и снабжён парой сандалий из ослиной кожи. Сандалии сшила Муниза собственноручно, да так быстро и ловко, словно работа обувщика её основная профессия.
- Откуда ослиная кожа? – спросил я тогда и получил вполне ожидаемый ответ:
- С мёртвого осла, разумеется. У меня был ещё один ослик, но он умер. Не пропадать же добру, верно?
Если я не отрубался от усталости до или после ужина, то была вероятность дождаться свободного времени хозяйки и получить порцию секса. Точнее, его эрзац варианта. Как правило, это был банальный хэндджоб. Иногда трах между бёдрами. Разок я раскрутил Мунизу на футджоб, но она меня разочаровала. Хэндджоб начал мне нравиться хотя бы тем, что он нравился женщине. Я наблюдал за её живым лицом, маленькими пальчиками, перехватывающими член. Впитывал восторженные эмоции. Иногда хэндджоб происходил в позиции «69», и малютка кончала. После случая, когда мы испытали оргазм одновременно, и она залила спермой свою щёку и волосы, позу «69» она невзлюбила. Ну и почти каждый раз она кормила меня «завтраками» про нормальный вагинальный секс.
У меня не раз возникало подозрение, что Муниза специально тянет время или «динамит» меня. Нет, ничего банального, вроде «У меня голова болит!» Иногда это были месячные. Правда-правда. Демонстрировался пальчик, измазанный кровью. Чаще – незаконченные дела по хозяйству. Пришивание каких-то тесёмочек, зашивание прорех, мытьё посуды, подметание пола, натирание себя какими-то маслами…
Посуду мыть Муниза мне никогда не разрешала! Таков, обычай, ага… А вот мусор и объедки приходилось выносить. Впрочем, тут всё было просто. В пещерке внутри ближайшего к дому холма был не только геотермальный источник с температурой воды около 70 градусов, но и разлом, откуда тянуло тёплым дымком и серой. Туда вываливались все отходы. Я даже поссал туда несколько раз! Обычно, конечно, пользовался туалетом типа сортир и кусками ткани вместо бумаги для подтирания задницы. Кстати, в туалете стоял глиняный горшок с водой и тинками. Использованные тряпочки не выбрасывались, а бросались в горшок. За несколько часов тинки полностью очищали одну-две тряпочки и воду! Правда и дохли они от такой диеты гораздо чаще, чем тинки в бассейне. Муниза меняла их в горшке каждую неделю.
Вместо чистки зубов я жевал молодые побеги древовидной травы утак, напоминающие вкусом терпкую ваниль. От жевания и на душе становилось как-то легче…

Вечер за вечером я собирался выбраться из дома и просто побродить по деревне и окрестностям. Не для работы и пользы, а для отдыха. Однажды даже собрался. Обул сандалии, зажёг масляный фонарь. Выглянула со своей половины хозяйка, всполошилась.
- Куда ты собрался, мой Иштван?
- Хочу просто пройтись. Устал сидеть на одном месте день за днём. Хоть деревню посмотрю…
Миниатюрная женщина выскочила за мной, повисла на руке.
- Да что же ты!.. Ночь, ни зги не видно! Переломаешь ноги себе.
Ну, с её тридцатью килограммами меня так просто не задержишь. Я спустился с крыльца и повернул в ту сторону деревни, куда ни разу не ходил. Муниза встала передо мной и упёрла кулачки в бока.
- Оставь эти глупости, Иштван. Неужели тебе чего-то не хватает в этом доме?
Хотел я ей сказать, чего мне не хватает, но сдержался. Совместная жизнь двух чужих людей – всегда компромисс. Я же не мальчишка сексуально озабоченный, в конце концов, чтобы обижаться на отсутствие нормального соития. Мы не муж с женой, детей заводить не собираемся!
- Воздухом подышу и вернусь, - буркнул я, обходя малютку.
- Конечно вернёшься, - тихо сказала мне в спину Муниза.

***
«Приснится же такое!..»
Я даже улыбнулся и открыл глаза. Улыбка тут же увяла. Ощущение, что краски надышался. С координацией не всё в порядке и вообще… будто проснулся во сне. Я в сарае на заднем дворе Мунизы. Сквозь узкие незабранные щели под крышей, заменяющие окна, струится яркий свет, танцуют пылинки. Туи рядом нет. Так, так... Значит уже день. Почему я не на работе?Отдохнувшим я себя почти не ощущал. Заболел, что ли?.. Странное дело...
Пришёл в дом, едва волоча ноги. Поднос с едой на столе, самой Мунизы не видно. Рядом клочок бумаги, когда-то найденной мной в лесу мёртвых гигантских деревьев. На нём сажей написано несколько слов: «Иштван, мне срочно пришлось уйти. Буду вечером».
Еда в тарелке была ещё тёплой, а козье молоко в пиале – прохладным. Значит, хозяйка подоила козу и отвела на выпас совсем недавно. А у меня сегодня выходной! Осознание этого факта вкупе с калориями немного взбодрили меня. Всё, решено! Иду смотреть деревню.
Мой вчерашний (или позавчерашний?..) вечерний поход ожидаемо закончился тем, что я через 200 метров отбил пальцы левой ноги о какую-то колоду в высокой траве, засмотревшись на немногочисленных жучков-светлячков, выматерился и потопал обратно. Абсолютно чёрное небо без единого огонька, словно крышка гроба закрывало этот мир и давило чем-то инфернальным. А окрестности без единого искусственного огонька рождали в душе страх вполне земной.
При свете дня Понда снова поразила своей неземной архитектурой и всеобщим запустением. Дома круглые, словно бочки, с высокими коническими крышами. Немногие дома имели крышу из досок, в основном были покрыты осиновой щепой, которая почти что вся осыпалась от времени и непогоды. Окна неизменно круглые, как иллюминаторы на корабле или на самолёте. Домики низенькие, но приподняты на сваях. Расположены без видимого порядка. Один на бугорке, другой у ручья, третий под раскидистым дубом… Когда-то деревянные части домов были окрашены голубой краской, но теперь изрядно облезли и выгорели. Собак или кошек, как впрочем, и местных аборигенов я не видел.
И тишина! Не хлопают двери, не бегают дети, не слышно никаких звуков домашней работы во дворах. Да и дворы все заросшие. Мерзость запустения…
«Уж не остались ли мы с Мунизой единственными жителями деревни? А может, миниатюрная женщина – вампир и пьёт из меня кровь по ночам?»
Я содрогнулся и пощупал свою шею. Никаких ранок и болячек. Мысли в голове ворочались тяжело, перспективы разворачивались странные и пугающие. Почему я раньше не задался такими вопросами? Не попытал Мунизу?.. Ясно одно – сидеть в этой мёртвой деревне нет толка. Надо найти кого-то знающего, местного мага, например, и просить его об отправке домой, в Новгород.
Так, размышляя, я медленно прошагал по еле заметной тропинке мимо десятка домиков. От звука хриплого кашля рефлекторно шарахнулся с тропинки в сторону.
Под кустом с мясистыми ярко-зелёными листьями обнаружился источник кашля. Там сидел на чурбачке маленький старичок с оловянной кружкой в руках. Седая борода до пупа. Из одежды только грязная набедренная повязка. Старичок загорелый до кофейного цвета. Ручки, ножки тонкие, мосластые, а живот выпяченный, тугой.
- Чего испугался, керр?
- Я… я не керр, мужик.
- А мне всё равно...
Старичок прикрыл глаза и шумно отхлебнул из кружки.
- Садись, керр, в ногах правды нет.
Я огляделся и присел напротив на корточки. Садиться рядом со странным аборигеном не хотелось. А вдруг у него вши или ещё какая зараза?!.
- Нет её и ниже! – выдал я избитую сентенцию и представился: - Я Иштван.
Бородатый мужичок заинтересованно поглядел мне в глаза.
- А я Киан.
- Где другие жители деревни, Киан?
- В Понде нас только трое.
- У вас эпидемия случилась или война была?
Старик молчал, прикрыв набрякшие веки.
- Все умерли или убежали? – предпринял я новую попытку получить информацию. – Домов же много! А никого не видно и не слышно…
- Не торопись, Иштван, сходи-ка и зачерпни полкружки из бочки, что у крыльца стоит.
- У какого крыльца?
- У моего...
Я шагнул ближе, чтобы взять кружку. От старичка шёл могучий дух перегара.
«С утра выпил – весь день свободен!»
- Э-э… Где твой дом?
- Дылда, а глупый… Разуй глаза! За этим кустом!
Мужик даже возмущённо засопел.
Я пожал плечами и, обойдя густой куст, обнаружил один из круглых домиков, но этот был в относительном порядке. И дверь, и окно были целыми. Рядом с трухлявыми ступенями стояла деревянная бочка, прикрытая ржавым железным противнем.
Приподняв противень, я увидел, что бочка наполовину залита водой. Судя по запаху, дождевой и стоялой. Я понюхал кружку. Пахло спиртом.
«Да хрен с ним!»

Зачерпнув вонючей зеленоватой воды, я вернулся под куст к дремлющему Киану.
Старичок быстро выхватил кружку из моих рук и, обхватив её ладонями, забормотал скороговоркой какую-то абракадабру:
- Ёрики-алколики, пикапу-стрикапу, промилле-фримилле...
Удовлетворённо сопя сизым носом, приложился к кружке.
- Отравишься же!.. – вырвалось у меня.
- Глупый керр... Попробуй!
Я осторожно потянул носом. Из кружки просто несло водкой! Заглянув в сосуд, я увидел знакомое прозрачное мерцание разведённого спирта. Абориген за несколько секунд превратил дождевую воду в водку! Нет, я точно не сплю. Во сне не бывает таких чётких обонятельных глюков.
- Так ты маг, Киан?!.
- Нет-нет. Просто у меня есть дар великого Пакира! Превращать воду обычную в воду огненную. Глотни, не бойся!
- С утра и без закуски не пью!.. Кто такой Пакир?
Дедок отхлебнул ещё.
- Маг.
- А где его найти?
Мужик пожал плечами.
- Зачем тебе властелин Тьмы?
- Я… я хочу спросить его кое о чём!
- Ну, рискни найти его... - квакнул дед и рыгнул.
У этого старого алкаша ничего путного не узнать. Я потоптался на месте.
- Может, ты знаешь, куда ушла Муниза? Видел её?
- Видел. Она за вергами пошла.
- И куда это?
- В Мёртвый лес. – Старичок махнул рукой направо, примерно в ту сторону, откуда я когда-то пришёл.
«Хм-м, интересно. Чтобы ещё такое спросить полезное?»
Солнце начало припекать. Из левой подмышки у меня скатилась капля пота. Где-то поодаль закаркала ворона.
Мысли опять начали разбегаться, как кухонные тараканы при включении света посреди ночи.
- Сколько часов длятся сутки?
- Двадцать четыре, керр.
- Да не керр я!
- А похож.
- Вот же, блять! – тихо выругался я, и дедок заинтересованно повёл ухом.
- Что-что?..
- Где ближайшая деревня и как называется?
Абориген махнул рукой налево:
- Брюк. Восемь прищ по дороге оранжевого кирпича и ещё один в сторону реки. Они там рыбаки почти все… И эта… как её… мельница водяная есть!
- На каком языке мы с тобой говорим?
- На людском, конечно! – вытаращил глаза мужик.
- А сколько в году дней, Киан?
- Тебя что, Иштван, родители не учили совсем?!. – дедок едва не задохнулся и покраснел, как варёный рак. – Триста шестьдесят… ик!.. пять.
- А-а… а как вы определяете стороны света? – несло меня.
- Есть такая штука – компас. Магнитный такой… ик!.. прибор с круглым циферблатом, как на хронометре. Лучшие компасы делают в Фиолетовой… ик!.. стране. Я там был однажды по молодости. Девки там совсем другие… О, будь другом, набери ещё водички!
«Вернусь-ка я лучше в дом!»
Не попрощавшись, я отправился по тропинке обратно.

***
Оглядев свои запылённые ноги и пропотевшую подмышками рубашку, я принёс два ведра горячей воды из пещерного источника, вылил в бассейн, скинул одежду и погрузился в воду. Прозрачные тинки привычно и быстро избавили меня от грязи, а вода – от пота. Я отметил мимоходом, что из моей старой одежды остались только джинсы и трусы, причём изрядно выцветшие. Надпись уже было практически не разобрать. Интересно, куда делась моя фланелевая рубашка и куртка?
«Не мешало бы и пообедать...»
Правда, аппетита никакого не было. Была тупая апатия. Словно я всю ночь таскал мёрзлые мясные туши или разгружал вагоны. Был в моей жизни и такой опыт…
Изучив ещё раз бумагу с каракулями Мунизы (вдруг там приписка есть насчёт еды?) я исследовал два горшка, стоящих на плите очага, и нашёл только варёную свёклу. Полез в стенной шкафчик. Там стоял всегдашний круглый поднос с тарелками, увы, пустыми. В отдельной тряпице был завёрнут изрядный кусок козьего сыра, в кувшине имелось ещё молоко. Тут же стояли маленькие деревянные бочонки с дырочками, похожие на бочонки лото: солонка и перечница. Ну, можно выдернуть на огороде пару морковок… До вечера с голода не умру.
«Так! А это что?»
Внутри шкафчика сбоку у стеночки стоял блестящий квадрат, напоминающий обычную кафельную плитку. Я осторожно вынул её и покрутил в руках. При размере примерно 17х17 сантиметров и толщине меньше сантиметра весила эта штука килограмма четыре. Странный сплав только походил на керамику с немного закруглёнными краями. С одной стороны он был гладким и матовым, с другой стороны, блестящей, имел в центре канавку в виде толстой разомкнутой спирали и нанесённые неведомым способом руны. Покачав штуковину в руке, я аккуратно вернул её на место.

Пообедав и помыв посуду не от скуки, а по зову совести, я вынес отходы в пещерку и задумался, чем же занять себя до вечера. Покружив по домику, я попробовал открыть сундук, но не преуспел. Не было ни навесного замка, ни скважины для ключа. Я с трудом мог оторвать намозоливший глаза предмет от пола. Видимо, хозяйка хранила там всё самое ценное.
В чистой половине я изучил деревянные и глиняные ёмкости с порошочками, мазями и пахучими жидкостями. Косметика, она везде косметика. В платяном шкафу были две полки с простынями и лёгкими одеялами. Тут же лежал маленький упругий валик. Его в качестве подушки использовала Муниза. Висела немногочисленная одежда хозяйки. Вроде, чего-то не хватает… Опа! На дне шкафа стояли её повседневные сандалии.
«В чём же она ушла на целый день? Что ей понадобилось в Мёртвом лесу гигантских окаменевших деревьев?»
Я машинально поднял одну сандалию. Сделана также, как и мои. Толстая сыромятная кожа и сплошная деревяшка – «бутерброд» для подошвы. Кожа потоньше – ремешки. Отдельная петля для большого пальца, завязка на голени. Грубо, просто, функционально. Да, подошва не гнётся, прыгать в сандалиях особо нельзя, но ремонтируются быстро. Натуральная кожа без всяких химических пропиток отлично впитывала пот. Я втянул носом сильный аромат Мунизы. Отпад!
«Может, подрочить?»
И тут я поймал себя на мысли, что веду себя как домашний пёс, впервые за долгое время оставшийся один. Страшно и интересно. Но больше страшно. А вдруг хозяйка не вернётся? Вдруг она бросила меня? Как мне быть, что делать?!. Именно эти ощущения толкали на странные поступки. Осознав это, я успокоился.
«Лучше посплю».
Я положил на короткую лежанку упругую подушку, лёг спиной к окошку. Подтянул колени к животу и неожиданно быстро уснул.
Разбудила меня Муниза.
Было заметно, что женщина устала, но довольна и бодрится. Положив широкополую соломенную шляпу на пол, скинув зелёные сапожки с ботфортами и оставив возле входной двери холщовую суму с широким кожаным ремешком, она заулыбалась и вихрем заметалась по комнате.
- Мой Иштван устал и хочет кушать? Не сердись, всё сейчас будет готово!
Была поставлена раздвижная ширма. Из сумы, что она принесла, быстро появились на свет несколько яблок и плоды величиной с крупный грейпфрут, но только фиолетовые. Из шкафа в стене Муниза извлекла поднос с тарелочками и блестящий квадрат-плитку.
- Сейчас еда будет. Иди пока, приляг.
Я отправился на постель.
Через двадцать минут ужин был готов. Нежное мясо буквально таяло во рту. Хрустели лепёшечки. Пили козье молоко.
Вдруг я вспомнил:
- Муниза! Я не видел днём ослов и козу. Ты привела их с выпаса?
- Привела, не беспокойся, милый.
- Почему ты назвала меня милым? – удивился я.
- Разве тебе не понравилось?
Я не нашёлся, что сказать, просто улыбнулся и поблагодарил за ужин.
- Сейчас я ополоснусь в бассейне, потом мы выпьем эликсира любви…
- А потом? – заинтересовался я.
- Потом мы будем любиться по-другому, мой Иштван!
- И как?..
- Сегодня я буду наверху, а ты будешь моим ездовым ослом.
Я офигел. Потом уточнил у раздевающейся в чистой половине хозяйки:
- Не конём, а ослом?
- Что такое «конь»?
Я как мог описал могучего и красивого скакуна равнин.
- Хорошо, ты будешь моим ездовым конём, - согласилась малютка, лёжа в воде. – Ты такой же крепкий, сильный и большой!
Я поскучал пару минут и спросил:
- Может, мне пока помыть посуду?
- Нет-нет! – тут же всполошилась хозяйка. – Не мужское это дело. Я потом сама всё вымою.
Я походил взад вперёд, рассмотрел сапожки хозяйки. Что-то вроде крашеной замши. Сшито мастерски. Подошва клееная. Явно не работа Мунизы.
- Не знал, что у тебя есть такие красивые сапоги.
- Это… из старой жизни. Я обуваю их только, когда далеко хожу, - ответила женщина вполголоса, выбираясь из воды и заворачиваясь в простынку.
Обдумывая очередной вопрос, я брякнул невпопад:
- А маг Пакир живёт в Саффировой стране?
- Кто тебе сказал про Пакира?
Малютка подобралась и насторожилась. Расслабленное выражение лица сменилось гримасой настороженности и, пожалуй, испуга.
- Старичок тут забавный по соседству обитает...
- Ты говорил с этим мерзким питьецом Кианом? Ты пил из его кружки?!.
Глаза Мунизы едва не метали молнии.
- Я поговорил с ним и только! С чего мне хлебать всякую магическую бурду из его обслюнявленной кружки?
- Ты не пил, милый? – Малютка мгновенно сменила гнев на милость. Она уже обнимала меня, заглядывала в глаза. – Поклянись!
«Хорошо хоть дыхнуть не спрашивает! Бабы везде одинаковы!»
- Клянусь!
- Этого мало, поклянись своим удом, Иштван.
- Клянусь своим удом! – брякнул я, и тут же неведомое кольцо стиснуло на долю секунды основание головки члена.
- О, чёрт! Что это было?
- О чём ты, милый?
Женщина удивлённо заморгала, но явно она знала, в чём дело.

После небольшой порции портвешка, называемого любовным эликсиром, я попросил Мунизу усесться мне на спину и привёз её к лежанке. Пока раздевались, мы оба смеялись над моей игрой в коня.
Сделав Мунизе «куни» и пережив её оргазм, я лёг на спину, а малютка взяла со столика глиняный пузырёк, с торжественным видом залезла на меня и строго сказала:
- Я всё сделаю сама.
- Хорошо.
Я демонстративно закинул руки за голову.
В пузырьке оказалось что-то вроде полужидкого лубриканта, пахнущего воском. Муниза натёрла им мой член и, возбуждающе постанывая, начала натягиваться на него, как слишком узкая перчатка на руку. Ну, в члене костей нет, так что он быстро приспособился к узкому пространству. Чем-то это похоже по ощущениям на проникновение в анальное отверстие, с первой женой я пробовал. Только сейчас почти половина члена оказалась незадействованной – головка уже упёрлась в матку. Это было видно и по лицу миниатюрной женщины: лёгкая боль сквозь сильное возбуждение. Она осторожно, но всё смелее и смелее двигалась, упираясь руками мне в грудь, покусывала губу, жмурилась. Я выпростал руки и взялся за её груди.
После минуты я понял, что скоро кончу.
- Я скоро…
- Не вздумай извергнуться в меня! – строго заявила малютка, прекращая движения.
- Хорошо, - покорно сказал я. – Тогда, может, лучше я буду сверху?
- Нет. Так я быстрее соскочу с тебя.
Женщина снова задвигалась, на этот раз быстрее, и через полминуты, едва я издал первый стон и стиснул её бёдра, снялась с меня, усевшись ниже мошонки. Руками ухватилась за член, и… закончилось всё хэндджобом.
Вот тебе и «любиться по-другому»!
- Не было больно? – вежливо поинтересовался я.
Малютка улыбнулась.
- О, милый, твой уд сладок и крепок, а твои ласки словно пожар! Твои руки сильны, как ветви дронна! – Голос женщины даже звенит, глаза искрятся любовью.
«Вот же чёртова актриса!»

***
Прошел ещё день, и ещё и ещё...
Вернее, дней я по-прежнему не помнил, очухивался уже в сумерках, когда приходилось зажигать масляный фонарь. Очухивался с дикой усталостью и мечтал только о том, чтобы добраться до сеновала. Прошлогоднее сено я заменил, а Муниза сшила мне тюфяк.
Хозяйка стряпала еду. Иногда вечером мы предавались любовным утехам.
Я потерял счёт дням. Да и как не потерять в этом махровом средневековье? Погода не меняется. Вечное лето с редкими обильными дождями. Ни средств отсчёта времени и записи, ни календаря… Я стал вялым и равнодушным. Из дома выходить не хотелось. А когда всё-таки выходил вечером на улицу, воздухом подышать, то питьец Киан мне больше не попадался.
Несмотря на такой образ жизни, в весе я точно убавил, судя по ощущениям. Стал жилистым и подтянутым, жирок подрастопился, а мышцы налились и увеличились.
«Работа на свежем воздухе и правильное питание творят чудеса!»
Щетину на щеках уничтожали те же тинки, стоило на пару минут окунуть лицо в воду. Правда в первый раз я лишился бровей и ресниц вместе со щетиной. А вот ногти приходилось подпиливать малюсеньким косметическим бронзовым напильником, ведь ножниц в доме не было.
Одежду Муниза стирала в том же бассейне. Просто опускала в воду на несколько минут, и тинки уничтожали малейшее загрязнение.
«Надо найти Пакира... - всплывала периодически мысль в полусонном мозгу. – А зачем? Зачем-то он мне нужен…»
Теперь Муниза каждый вечер делала мне массаж, разминая руки, шею, плечи и мышцы спины. Последнюю топтала ступнями. Получалось очень неплохо.
«Почти курорт. Но почему я не помню своих занятий днём?»
В какой-то момент Муниза опять собралась уйти на целый день, но в этот раз собиралась неспешно. Затемно успела наготовить много еды. В тележку запрягла Кастрата. Ехала за маслом для ламп и солью. Меня тоже разбудила затемно, поэтому я запомнил и завтрак, и последние наставления. Мне предстояло отвести на выпас к ручью козу и второго осла.
Я не спеша вымыл посуду и с удовольствием потрусил по тропинке вниз по склону. За две верёвки тащил животных.
Миновав три обветшалых домика, я добрался до лощинки с журчащим ручьём. Нашёл колышек в земле, к которому привязал Тую. Наглого осла привязал поодаль к дереву. Муниза особо подчеркнула этот момент. Мол, колышек его не удержит. Или убежит или, скорее всего, попытается выебать козу.
Из интереса я спустился вниз. Родник обустроен на славу! Колодец из разноцветных камушков, выложен кругом и бьющая из-под земли струя, наполняя его до краев, переливалась через край с выемкой и бежала дальше по руслу, также выложенному эдаким желобом из тех же разноцветных камушков.
На новой деревянной лавочке с резьбой на спинке, стоящей в тени кустов с сизыми ягодами, дремал старичок Киан.
Я ему даже обрадовался. Одна Муниза каждый день и никакого другого лица рядом!

- Привет, дед!
Мужик аж подпрыгнул, едва не сверзился.
- Вот бешеный керр! Чего орешь?!
- Рад встрече! Как дела? Как здоровье?
Старичок удивлённо посмотрел на меня.
- Это у тебя здоровья больша-ая телега!
- Завидно, что ли? – подколол я.
- Не-е-ет! – Киан помахал костлявым пальцем в знаке отрицания.
- Расскажи мне про Пакира.
Я сел на лавочку рядом. Удобно. Приятно сидеть в тени и слушать журчание воды по камням.
- Не знаю никакого Пакира!
Абориген насупился и зыркнул по сторонам. А я даже опешил.
- Ты сам говорил, что у тебя дар мага Пакира превращать воду простую в огненную!
- Я говорил?.. Не помню! – буркнул старичок, не поднимая глаз, потом пошарил под лавочкой и извлёк свою неизменную кружку.
Я разозлился.
- Не наводи тень на плетень, старый хуй!
Мужик ойкнул и схватился за живот.
- Не колдуй, не надо! Всё скажу! Всё!
От рассказа Киана я буквально разинул рот.
Деревня Понда жила обычной деревенской жизнью, пока 58 лет назад сюда не пришла Корина – мать Мунизы. Жителей Голубой страны чужестранцы зовут жевунами за привычку жевать молодые побеги стебля утака, что даёт радость сердцу и отдых душе.
«Наркота какая-то», - смекнул я.
Традиционно большую часть работы в деревни выполняли женщины, а мужчины, собираясь в компании, целыми днями жевали стебель утака и говорили о возвышенном, о проблемах Волшебного мира и путях их устранения.
Корина среди деревенских молóдок выглядела настоящей красавицей, и староста деревни Сальдин взял её в жены на свою и на всеобщую беду.
Корина прослужила у злой феи Гингемы несколько лет и нахваталась кое-какого колдовства. Она знала тайну Чёрного напитка.
- Муниза тебе такой дала в первый же день? Да?
- Ну да...
- Предлагала выбрать день или ночь?
Я кивнул, предчувствуя что-то нехорошее.
- Вот и выбрал, глупый керр, также как мой папашка! Раз выбрал ночь – она твоя, а днём ты работаешь не покладая рук на свою женщину. При этом после восхода солнца ничего не помнишь!
От Корины все женщины деревни научились использовать своих мужчин по полной программе. Когда мужчины спохватились, то оказалось уже невозможно что-то изменить. Деревня, конечно, стала богатеть, но счастья это не принесло никому. Работники трудились споро и без перерывов на отдых, а потом кто-то колотил жену, а кто-то пытался удрать. Но удрать от хозяйки под магией Чёрного напитка нельзя. Мужчина не может отойти дальше, чем на пять прищ, а потом ноги сами несут его обратно. Если часто пить Чёрный напиток, то совсем отупеешь, а потом превратишься в осла! Молва о заколдованной деревне разнеслась по округе. Её стали сторониться. А тут ещё уголь закончился. Местные кузнецы не смогли ковать железо.
Маг Пакир, проезжая по дороге из оранжевого кирпича в своей самодвижущейся повозке, заехал в Понду и подарил мужчинам заклинание превращения любой воды в огненную воду. Огненная вода оказалась противоядием против Чёрного напитка! Но счастья это опять не принесло. Мужчины начали умирать от болезней и очень быстро. Дети перестали рождаться, подростки разъезжались в поисках перспектив. Деревня пришла в упадок. Через десять лет только двое жителей осталось в ней – дети Корины – Муниза и Киан.
- Муниза твоя сестра?!.
- Да, я старше её на два года! – гордо заявил старичок.
- Ты выглядишь как старый дед!
- Зато я свободный человек и никакая баба меня не заколдует! К тому же, мне всего 57 лет. – Киан подошёл к роднику, зачерпнул кружкой прозрачную водичку. Пробормотал заклинание. – На, глотни!
Я взял кружку и сделал большой глоток. Обожгло горло, и горячий ком упал в желудок. Затем огненный шар взорвался в голове.
«Градусов пятьдесят, не меньше!»
Я вспомнил всё. Все свои трудовые нелёгкие дни. Ломоту в спине, натруженные и поцарапанные руки, сорванные ногти… Десяток специальностей, которые я освоил. Да, сволочная Муниза поэксплуатировала меня всласть!
Вот этот родник я сам благоустраивал. Таскал и дробил старым кузнечным молотом камни, мешал раствор, чистил русло ручья, как хренов батрак! За три месяца много чего понаделал… Три месяца?!
- Прояснилась башка? – хмыкнул Киан. – Беги отсюда, Иштван! Беги, пока сестрёнка не вернулась! Вниз по ручью дойдёшь до дороги оранжевого кирпича, а потом налево. Так дойдёшь до Саффира. Там правит Страшила Мудрый. Проси у него помощи. Захочет – поможет!

Спасибо!
Продолжение будет?

(НЭПmen @ 27-04-2024 - 03:10)
Спасибо!
Продолжение будет?
Спасибо тебе за интерес, Саша!
Конечно, продолжение будет. Частично тут, а в конце поста я дам ссылку на сторонний ресурс с полным вариантом повести.

***
Примчавшись в домик Мунизы, я заметался. В вечный полдень далеко не уйдёшь просто так. Воды надо взять в дорогу, какой-то еды. Винтовку не забыть! Где она?.. А старая куртка? В ней мой паспорт!
Так, где еда? Из чего и как готовила малютка, я так и не знал. В стенном шкафчике только кусок козьего сыра, яблоко и полкувшинчика молока. Обливаясь, я выпил едва половину. Завтрак был совсем недавно…
«Ладно, пойду налегке! – я забрал тряпицу с полкило сыра и яблоко. – Мои вещи явно в сундуке. Как его взломать? О, топор!»
Я шагнул к двери, нырнул в низкий проём, а когда выпрямился, то столкнулся нос к носу с Мунизой. Женщина имела вид печальный и потерянный. На заднем плане маячил ослик с тележкой.
- Он тебе все рассказал?
- Да.
- Ты пил из его кружки?
- Да.
- Ты меня бросаешь?
- Да!
Малютка всхлипнула и протянула ко мне ручки:
- Не уходи, милый Иштван!
- Почему ты со мной так поступила, сука?!. Что я плохого сделал тебе? Стоило просто попросить, и я с радостью помогал бы тебе.
- Я не хотела, чтобы ты уходил...
- Но я всё равно ухожу!
- Ты… всё равно-о... – Муниза заревела.
- Где мои старые вещи? Оружие?
Я взял женщину за плечики и требовательно встряхнул. Ух, ну и взгляд сквозь слёзы!
- Вещи в сундуке. Я… сейчас открою.
Встав на колени, Муниза протянула руки к боковым стенкам сундука на разной высоте от пола. Щёлкнуло. Я шагнул ближе.
- Оружие под стрехой, в сарае, - тихо сказала хозяйка. – Я сейчас принесу…
Я без задней мысли кивнул. Откинув увесистую крышку, уже рылся внутри. Какие-то запечатанные воском кувшинчики, позвякивающие маленькие мешочки, полотно пилы, молоток, гвозди, несколько книг, красивый кинжал с вделанным в рукоять плоским голубоватым камнем… Наверняка, тут было много интересного, но я не хотел задерживаться в этом доме дольше необходимого. Забрал свою фланелевую рубашку, куртку, проверил внутренние карманы. Мобильного телефона не было. Потерял в пути сюда? Да, неважно! Паспорт на месте. Единственный кроссовок я оставил внутри. Забрал кинжал. Это будет компенсацией за мой труд…
Завернув кинжал и кусок сыра в тряпки, я взял получившийся узел в левую руку и вышел на крыльцо. В трёх метрах стояла Муниза с револьверной винтовкой. Дуло смотрело на меня.
- Ты ч… - начал я, рефлекторно вкидывая руки и качаясь назад.
Грохнул выстрел. Сильный толчок. Равновесие и так было нарушено, поэтому я грохнулся затылком о верхнюю притолоку и, сложившись пополам, рухнул внутрь дома. Левая рука горела огнём, досталось и многострадальным рёбрам. Но я был жив!
Я откатился на здоровый бок, отбросил узел и вскочил на ноги. Рукав рубахи был порван и пропитывался кровью чуть ниже локтя. На торсе раны не было. Похоже, пуля задела руку, прошила тряпичный узел и ударилась о кинжал.
Выскочив на улицу, я увидел сосредоточенно взводящую курок Мунизу. Похоже, отдача от выстрела опрокинула её на задницу, она была оглушена и начала действовать только сейчас.
«Мне сильно повезло, ведьма!»
Я подскочил к женщине, легко вырвал ружьё из её рук и со всей дури ударил кулаком в лицо. Она отлетела далеко, словно кукла и осталась недвижима. Я тут же пожалел об этом! Никогда не бил женщин. Всегда осуждал тех мужиков, кто позволял себе такое. Мой кратковременный аффект не был оправданием. Бросив оружие на землю, я кинулся к Мунизе. Кровь, вмятый нос и отвисшая нижняя губа обезобразили её личико. Огромные зелёные глаза, не мигая, смотрели прямо на полуденное солнце.
Я заплакал.

Глава 2. Новые знакомства

В жизни не существует проблем. Есть ситуации.
=================================================

До дороги рыжего кирпича я добрался только через полчаса. Вначале завернул к ручью, но Киана там не обнаружил. Пришлось дойти до его домика и поставить перед фактом, что я убийца его сестры и всё движимое и недвижимое имущество теперь его. Хмурящийся мужичок помог перевязать мне пустяковую рану, по сути, царапину, на предплечье. Разодрав кожу, пуля угодила в кинжал, расколов лезвие пополам. Половинки лезвия приложили меня по рёбрам, но это был лишь лёгкий ушиб.
Дорога ровно стелилась под ноги. В сандалиях идти было легко и удобно. Ноги не потели и пальцы не натирало. Сосредоточившись на дыхании, я пытался отвлечься.
Интересно, кто построил эту дорогу и когда? Материал понятен. Груды кирпичей в Мёртвом лесу. Когда-то лес гигантских, скорее всего кремнийорганических деревьев был живым и исправно пополнял запасы строительного материала. Ручной труд, затраченный на постройку, потрясал. А может, магия тут замешана?
Я шёл быстрым шагом, рефлекторно стараясь побыстрее убежать от произошедшего и содеянного. Скоро пробил пот. У Киана я махнул полкружки крепкого на посошок и помин души Мунизы, теперь всё выходило с пóтом.
«Жалко малютку! И себя жалко! Но надо жить дальше».
Дорога стелилась по всем неровностям местности. Явно скреперов и бульдозеров при её прокладывании не применяли. Ни одного указателя. Если и был поворот к деревне Брюк, то я его благополучно пропустил.
Выгоревшие травянистые бугры, чередующиеся с сырыми низинами, закончились. Впереди долгий пологий подъём к лесу. Дорога ныряла прямо в стену деревьев. К такому повороту я оказался не готов. Лес уходил за горизонт. Топать по лесу, не зная, кто там обитает – хреновое дело! Но не возвращаться же обратно?!. Я медленно двинулся вперёд.
Смешанный лес с краю быстро сменился какой-то разновидностью сосен. Такие же длинные стволы без сучков и только наверху крона и там-то все сучья. Внизу даже шишки и сушняк не валяются. С другой стороны среди светлых гладких стволов далеко видно. Никакие кусты вдоль дороги не росли, а значит, засады не стоило опасаться.
Кроны деревьев смыкались над дорогой, и дневной свет доходил до земли сильно ослабленным. Пахло в этом лесу странно, не прелыми листьями, хвоёй или травой, а чем-то цветочным.
«Знакомый запах. Но убей, не вспомню!»
Прогулка замечательная, вот только есть, и пить хотелось всё сильнее. Только сейчас я вспомнил о найденном когда-то железном котелке. Не попался на глаза в доме Мунизы. Эх, Муниза!.. Я болезненно поморщился. Сосредоточился на окружении. Может, какие ягоды попадутся? Но вокруг пусто. Как будто этот лес регулярно подметают и травку выщипывают! Сойдя с дороги, я некоторое время шёл по обочине. Но мне это сразу же не понравилось. Почва мягкая и слегка пружинистая, словно по матрасу идёшь. Но порой ноги начинали тонуть в мягкой лесной подстилке. Вернувшись на кирпичики, я прибавил ходу, а потом даже припустил трусцой.
- Чак-чак! – Отбивали ритм сандалии.
Так чередуя бег и ходьбу, я продвигался всё дальше по дороге, вымощенной оранжевым кирпичом. По тому, как здорово стемнело и отблески солнечных лучей на верхушках деревьев погасли, я сообразил, что надвигается ночь.
Надо срочно найти какое-то укрытие или забраться на дерево на ночь. Вроде путешественники в многочисленных книгах так и поступают.
В лесу я ночевал считанные разы и цивилизованно. Палатка, туристическая подстилка-«пенка», спальный мешок, костёр. Навыка дикой ночёвки нет. Даже и не подумал какое-то огниво в доме поискать. Как Муниза разводила огонь в очаге?.. Эх я, лошара!
Я занервничал. На ровные стволы не влезть. Сучков внизу нет, до ближайших лезть 6-7 метров, ещё столько же потом до кроны. Такое только белке по силам!
Углубившись в лес шагов на сто, я, наконец, увидел то, что мне подходило. Большое, раскидистое дерево посредине поляны. Похоже на дуб. Местные сосны как будто даже боялись приближаться к этому дереву.
Обойдя дуб по кругу, я насторожился. Сверху, с дерева доносилась песенка. Пела женщина. Что-то такое без слов – «а-ла-ла»! Тоже прячется на ночь? Тогда зачем поёт? Или это мои муки совести рождают такие глюки?!.
Небо над поляной темнело. Я в сомнении потоптался вокруг дерева, кое-как засунул ружьё за поясной ремень и полез наверх. Мощные сучья росли удобно, как будто специально облегчая возможность подняться повыше. По мере подъёма голосок неизвестной певуньи приближался. Увидев здоровенное дупло, я понял, что женщина забралась туда. Подобравшись поближе, я постучал костяшками пальцев по стволу. Голос смолк. Я кашлянул. Женщина вскрикнула в испуге.
- Кто здесь? – спросил её дрожащий голос.
- Меня зовут Иштван, я путешественник, иду в Саффир. Я в этих местах впервые… Решил забраться на ночь на дерево. Вдруг по ночам тут бродят хищники…
- Вы меня напугали, Иштван! Но не бойтесь, к обру никто из диких зверей не приблизится ни ночью, ни днем.
- Обр – это название дерева?
- Да. Можете смело ночевать на земле.
- А вы? Вы прячетесь от кого-то?
Женщина засмеялась.
- Я здесь живу...
- В дупле?
«Небось, такая же малявка как Муниза!»
Голову и грудь будто стиснуло обручем. Тонкий голос живо провёл мостик ненужных ассоциаций.
- В дупле...
- Я… я могу вас увидеть?
- Это ни к чему, Иштван, - мягко сказала женщина. – Спускайтесь, пожалуйста!
Но я выпрямил ноги, подтянулся немного и заглянул в дупло.
- А вы любопытный!

В полумраке едва белело лицо женщины. Лицо маленькое. Возраст не разобрать, короткая взлохмаченная стрижка, под мальчика.
- И вам здесь удобно? Или дупло больше, чем кажется?
- Удобно, удобно, Иштван!
- Как вас зовут?
Глаза женщины блеснули.
- Если я скажу, вы спуститесь?
- Ну-у… Вам точно не нужна помощь?
- Точно, точно, Иштван! Меня зовут Дэзи.
- Очень приятно, Дэзи! Спокойной ночи!
- Спокойной ночи.
Под дубом-обром на жёсткой земле не росло ни травинки. Я сел, прислонившись спиной к шершавому стволу. Есть и пить хотелось очень сильно. Я сжевал яблоко, перемежая козьим сыром.
«У Дэзи могла быть вода. Вот дурак – не спросил!»
Но лезть наверх уже в темноте совершенно не хотелось. Усталость победила. Я надел поверх льняной рубашки свою фланелевую, куртку скатал и сунул под голову. Пришёл тяжёлый сон.

***
Показавшаяся бесконечной ночь подошла к концу. Я измучился и совершенно не выспался. От жёсткой почвы всё тело ломило. Дождавшись уверенного освещения, полез на обр.
Добравшись до дупла, я увидел на ветке в метре над собой толстого барсука, заинтересованно наблюдавшего за мной.
- Надеюсь, барсук, ты не бешеный, - подумал я вслух.
Зверь открыл пасть и спросил:
- Кто такой «барсук»?
Я едва не сорвался вниз, а до земли метра четыре! Говорящий барсук?!.
- Ты чего молчишь, дылда? Язык проглотил?
«Настойчивый зверь. Или это галлюцинация?»
- Т-ты… ты кто?
- Я Щерс, а ты кто и какого хрена лезешь на моё дерево?
- Я Иштван… Я хотел спросить, нет ли у Дэзи воды. Раз она здесь живёт – значит, есть еда и...
- Глупо, мужик! Придумай что получше!
- Спроси у Дэзи! Я вчера познакомился с нею, но она не вылезла из дупла. Она и сейчас там?
Барсук ухмыльнулся, показав внушительные клыки и встопорщив шерсть.
- Ну, ты и тупица, мужик!
- Не обзывайся, блять! А то я тебя…
- Щерс, что происходит? – раздался голосок Дэзи.
- Госпожа, тут появился некто Иштван, - ледяным тоном отозвался серо-белый зверь. – Он настаивает на том, что с вами знаком!
- Да, мы познакомились вчера перед закатом. Что вам нужно, Иштван? Я полагала, что вы уже ушли своей дорогой.
«Мне здесь не рады, но… чертовски хочется пить! Да и есть тоже…»
- Извините, я хотел попросить у вас немного воды и еды... Со вчерашнего дня не пил и не ел.
- Покорми его, Щерс!
- Вы слишком добры, госпожа! – Барсук потянулся куда-то за спину к стволу дерева и извлёк на свет котомку из грубого полотна. Сунул внутрь лапу. – Держи!
В моих руках оказался знакомый фиолетовый грейпфрут. Такой я раз ел у Мунизы. Много кислого сока. Не напьёшься, конечно, но бодряк после одного такого фрукта зашкаливает, и раны гораздо быстрее заживают.
- Спасибо большое! Кстати, ядрышки из него можно есть?
- С твоими-то зубами?.. – буркнул барсук. – Да и горькие они.
Я уселся на толстом суке и начал чистить плод.
- Ты ещё здесь?!. – даже прищёлкнул зубами зверь.
- Повежливее, Щерс.
- Слушаюсь, госпожа! Не будет ли любезен уважаемый господин Иштван слезть с дерева и оставить нас в покое?
- Будет-будет…
Я сунул плод за пазуху и отправился вниз. Сев под обром, дочистил плод и вонзился в мякоть зубами. Смесь вкуса зелёного чая и дыни, консистенция варёной курятины. Странное сочетание! Слопав всё до кусочка, я ощутил себя совершенно сытым, да и жажда улетучилась.
«Надо набрать таких плодов с собой!»
Вскочив на ноги и сложив ладони рупором, я крикнул:
- Эй, Щерс! Щерс!!!
Барсук появился сразу же.
- Какого хрена орёшь, дылда?
- Подскажи, пожалуйста, где такие плоды можно нарвать?
Барсук сморщил морду, но ответил:
- Иди вон туда. Шагов через двести увидишь высокие кусты с синими листочками. Если увидишь... Там этих плодов уйма. Только падалицы не бери – отравишься!
- Спасибо!
- Прощай!
Барсучья морда исчезла.
Я быстро нашёл синие кусты и нарвал десяток плодов, прежде чем опомнился. Нести-то их в чём? Вот не взял суму, мучайся теперь!
Из своей брезентовой куртки я соорудил сумку и сложил туда свою добычу. Тут же сев на траву съел ещё один плод, уже через силу. Есть совсем не хотелось, но лучше про запас наесться, чем бродить голодным. Несмотря на бодрость, спать хотелось неимоверно. Тут же прилёг на травку и задремал. Разбудили меня голоса поблизости.
- Спит?
- Я его сейчас же разбужу!
- Нет, пусть отдохнёт.
Я сел, растирая глаза.

Барсук Щерс со своей котомкой стоял на задних лапах в трёх метрах. Здоровый какой! Настороженно поблёскивают глазки.
- Ты с кем говорил?
- Ни с кем!
- За едой пришёл?
- Нет. Дэзи сказала, что ты идешь в Саффировый город. Я пойду с тобой. Ты понесёшь мою котомку, а я буду помогать тебе находить еду и воду…
Деловитый барсук стрекотал не останавливаясь.
- Похоже, ты за меня всё решил, - усмехнулся я.
- Один ты здесь пропадёшь, неумеха!
Я вздохнул.
- Почему ты умеешь говорить?
- В Волшебном мире все крупные дикие животные и птицы говорят, ты не в курсе? Даже мыши-полёвки, собравшись в большую стаю, могут говорить через свою Королеву! Откуда ты вообще взялся, Иштван? Упал вчера с неба под обр?
- С чего ты решил, что я тебе всё про себя выложу? Расскажи сначала про себя.
- Жизнь дикого зверя тебе интересна?
- Сдаётся мне, что ты не дикий зверь!
Барсук совсем по-человечески пожал плечами и осклабился.
«Может, я так и не проснулся?»
Я зевнул и снова потёр глаза. Нет, удивительный говорящий барсук не пропал с глаз долой.
- Может, ты свою котомку сам понесёшь?
- У меня лапы. Либо бежать на четырёх, либо ме-е-едлено брести на двух с котомкой.
«Н-да, хорошая отмазка: у меня лапки...»
Про барсуков я ничего не знал, но этот зверь, в отличие от знакомых мне ослов и козы, вёл себя словно человек в образе зверька. Ехидный, нарочито грубоватый и высокомерный.
С другой стороны, знающий местные реалии спутник нужен. На этой кирпичной дороге можно помереть с голода. На сколько тянется этот лес? Ну, и будет отвлекать от недавних переживаний…
- Хорошо, пойдём вместе. И котомку твою я возьму. А что в ней?
- Фамильные ценности! – буркнул зверь. – Еда, конечно! Неси осторожно, не урони!
Котомка показалась мне увесистой, килограмма на три, но полупустой. Там было что-то не объёмное, закруглённое.
- Может я положу эти плоды в твою котомку? Там ещё есть место.
- Нет, дылда! Не смей открывать!
- А если открою? – подначил я.
Барсук угрожающе вспушил шерсть, сделал стремительный выпад в мою сторону и ощерил пасть. Клыки внушали!
- Перекушу сухожилие на ноге, и тебе конец, Иштван!
Здоровый взрослый зверь сумел меня напугать. Может, пристрелить его?..
- Да ладно тебе, - выдавил я. – Я же пошутил!

Для тех читателей, кто заинтересовался: тут вся повесть, правда без иллюстраций.

(Tapochka @ 26-04-2024 - 11:27)
- Привет, дед!
Мужик аж подпрыгнул, едва не сверзился.
- Вот бешеный керр! Чего орешь?!
- Рад встрече! Как дела? Как здоровье?
Старичок удивлённо посмотрел на меня.
- Это у тебя здоровья больша-ая телега!
- Завидно, что ли? – подколол я.
- Не-е-ет! – Киан помахал костлявым пальцем в знаке отрицания.
- Расскажи мне про Пакира.
Я сел на лавочку рядом. Удобно. Приятно сидеть в тени и слушать журчание воды по камням.
- Не знаю никакого Пакира!
Абориген насупился и зыркнул по сторонам. А я даже опешил.
- Ты сам говорил, что у тебя дар мага Пакира превращать воду простую в огненную!
- Я говорил?.. Не помню! – буркнул старичок, не поднимая глаз, потом пошарил под лавочкой и извлёк свою неизменную кружку.
Я разозлился.
- Не наводи тень на плетень, старый хуй!
Мужик ойкнул и схватился за живот.
- Не колдуй, не надо! Всё скажу! Всё!
От рассказа Киана я буквально разинул рот.
Деревня Понда жила обычной деревенской жизнью, пока 58 лет назад сюда не пришла Корина – мать Мунизы. Жителей Голубой страны чужестранцы зовут жевунами за привычку жевать молодые побеги стебля утака, что даёт радость сердцу и отдых душе.
«Наркота какая-то», - смекнул я.
Традиционно большую часть работы в деревни выполняли женщины, а мужчины, собираясь в компании, целыми днями жевали стебель утака и говорили о возвышенном, о проблемах Волшебного мира и путях их устранения.
Корина среди деревенских молóдок выглядела настоящей красавицей, и староста деревни Сальдин взял её в жены на свою и на всеобщую беду.
Корина прослужила у злой феи Гингемы несколько лет и нахваталась кое-какого колдовства. Она знала тайну Чёрного напитка.
- Муниза тебе такой дала в первый же день? Да?
- Ну да...
- Предлагала выбрать день или ночь?
Я кивнул, предчувствуя что-то нехорошее.
- Вот и выбрал, глупый керр, также как мой папашка! Раз выбрал ночь – она твоя, а днём ты работаешь не покладая рук на свою женщину. При этом после восхода солнца ничего не помнишь!
От Корины все женщины деревни научились использовать своих мужчин по полной программе. Когда мужчины спохватились, то оказалось уже невозможно что-то изменить. Деревня, конечно, стала богатеть, но счастья это не принесло никому. Работники трудились споро и без перерывов на отдых, а потом кто-то колотил жену, а кто-то пытался удрать. Но удрать от хозяйки под магией Чёрного напитка нельзя. Мужчина не может отойти дальше, чем на пять прищ, а потом ноги сами несут его обратно. Если часто пить Чёрный напиток, то совсем отупеешь, а потом превратишься в осла! Молва о заколдованной деревне разнеслась по округе. Её стали сторониться. А тут ещё уголь закончился. Местные кузнецы не смогли ковать железо.
Маг Пакир, проезжая по дороге из оранжевого кирпича в своей самодвижущейся повозке, заехал в Понду и подарил мужчинам заклинание превращения любой воды в огненную воду. Огненная вода оказалась противоядием против Чёрного напитка! Но счастья это опять не принесло. Мужчины начали умирать от болезней и очень быстро. Дети перестали рождаться, подростки разъезжались в поисках перспектив. Деревня пришла в упадок. Через десять лет только двое жителей осталось в ней – дети Корины – Муниза и Киан.
- Муниза твоя сестра?!.
- Да, я старше её на два года! – гордо заявил старичок.
- Ты выглядишь как старый дед!
- Зато я свободный человек и никакая баба меня не заколдует! К тому же, мне всего 57 лет. – Киан подошёл к роднику, зачерпнул кружкой прозрачную водичку. Пробормотал заклинание. – На, глотни!
Я взял кружку и сделал большой глоток. Обожгло горло, и горячий ком упал в желудок. Затем огненный шар взорвался в голове.
«Градусов пятьдесят, не меньше!»
Я вспомнил всё. Все свои трудовые нелёгкие дни. Ломоту в спине, натруженные и поцарапанные руки, сорванные ногти… Десяток специальностей, которые я освоил. Да, сволочная Муниза поэксплуатировала меня всласть!
Вот этот родник я сам благоустраивал. Таскал и дробил старым кузнечным молотом камни, мешал раствор, чистил русло ручья, как хренов батрак! За три месяца много чего понаделал… Три месяца?!
- Прояснилась башка? – хмыкнул Киан. – Беги отсюда, Иштван! Беги, пока сестрёнка не вернулась! Вниз по ручью дойдёшь до дороги оранжевого кирпича, а потом налево. Так дойдёшь до Саффира. Там правит Страшила Мудрый. Проси у него помощи. Захочет – поможет!
Интересно.